ЛЮБИМЫЙ ГОРОД  
ПРОГУЛКА 

По-над Волгой

Существовала в русском языке своеобразная, теперь практически забытая конструкция – «по-над».
По-над лесом, по-над речкой, по-над озером. Вроде как и «по» и «над» одновременно. Вдоль границы, и притом немного возвышаясь.
При прогулке по Твери этот анахронизм все время возникает в памяти. Тем более что точного аналога в нынешнем русском языке не существует.

Советская улица

Советская (быв. Миллионная) улица – главная в городе. Именно здесь больше всего кафе и магазинов, именно здесь средоточие архитектурных и культурных памятников, именно здесь располагается и городская власть. Впрочем, последнее нам ни к чему.
Начинается улица с учреждения странного. Ныне – гимназия, а до революции – Тверское городское женское коммерческое училище. Не каждый из губернских городов России мог похвастаться таким учебным заведением. К тому же здесь был необычным образом продуман и образовательный процесс. Вот, к примеру, выдержка из школьных правил: «Признавая, что только любовь, уважение и доверие учащихся и их родителей к школе и ее деятелям могут создать благополучное течение всей ее дальнейшей работы, всеми членами совета и комитета училища единогласно было признано полезным устранить какие бы то ни было наказания и всякие внешние поощрения и исключительно влиять на учащихся лаской, советами, убеждениями и самым внимательным отношением к детским нуждам».
Не оставался без внимания и досуг девочек: «Училище ввело во все
межурочные перемены, особенно же в большую перемену, различные подвижные игры под руководством наблюдательницы-фребелички (то есть выпускницы позабытых ныне женских фребелевских курсов. – А.М.), которые производились в хорошую, теплую погоду во дворе, а в ненастную и холодную – в зале и коридорах училища. Зимой в ограде училища были устроены гора и каток, в распоряжение детей было предоставлено несколько саней, кресел и дано право пользоваться всем этим как в учебное, так и во внеучебное время, в праздники, одним и в сопровождении их родителей и родственников».
А за училищем, на месте нынешнего стадиона «Химик», располагался древний кремль.
Рядышком – самый красивый мост Твери, а по другую сторону Вспольного переулка – Императорский дворец , где ныне размещаются самые главные музеи города.
Напротив, во владении 2–6, сейчас располагается Медакадемия, а раньше находилось несколько иное, но также образовательное учреждение – гимназия. Естественно, что здесь, как и в других гимназиях России, не обходилось без невинных шалостей. Один из краеведов города, Н.А.Забелин, вспоминал: «Меня приняли в первый класс Тверской классической гимназии… О гимназических «традициях» знал от старших братьев… Знал об «анафеме» некоторым учителям. Ее сочинили в 1906 году мой брат Василий, его друзья Вадим Колосов и Александр Номеров. «Попине толстопузому, за речи иезуитские, к Союзу русских близкие, «анафеме» сугубые стократно повторяема». «Бульдогу злому Шпееру (учитель математики) – “анафема”». «А юноше Платонову (учитель физики), всегда в задачах врущему, «анафема» не надобна». Знал я и о «коготь, локоть и три волосинки». Этой процедуры мне не пришлось избежать. Как и всякому новичку, попало от старшеклассников и «когтем», и «локтем», и были «изъяты три волосинки из головы».
В основном же гимназия была, что называется, из передовых. Здесь, к примеру, действовало так называемое «Общество организации путешествий учеников Тверской мужской гимназии». Оно возникло в 1903 году и занималось сбором денег и организацией образовательных поездок для особо отличившихся учащихся. Отчеты о поездках выглядели так: «Ученики были в Едимонове, Кузнецове, Кимрах, Калязине, Угличе, Рыбинске, Толгском монастыре, Ярославле, Ростове, Сергиево-Троицкой лавре и Москве. На каждого ученика израсходовано 14 руб. 94 коп., несколько меньше предположенного расхода, так как от Твери до Рыбинска ученики ехали на казенном пароходе».
Но в историю страны гимназия вошла не глупыми «анафемами» и не путешествиями, а одним из ее директоров. Это был писатель И. Лажечников, автор исторических романов «Ледяной дом» и «Последний Новик». Впрочем, горожане его знали в первую очедень не как писателя, а как светского человека. Вот одно из воспоминаний: «Зимой мы поехали погостить к отцу в Тверь. Однажды на бале в благородном собрании я заметила в толпе человека невысокого роста, с игривыми чертами лица, выражавшими детское простосердечие и яркий юмор. Небольшие глаза его, смотревшие наблюдательно, как бы улыбались шутливо: над высоким лбом был приподнят вверх целый лес волос с проседью…
– Кто это такой? – спросила я одну даму, указывая на него.
– Иван Иванович Лажечников, – отвечала она, – директор гимназии.
Впоследствии Лажечников «пошел на повышение» и вступил в должность вице-губернатора Твери.
А еще в гимназии в 1866 году был открыт публике один из первых российских музеев. Его основателем был признан Николай Иванович Рубцов. Он был истинным тверским любимцем, и по поводу его отъезда (в город Гродно, для дальнейшей деятельности) известный поэт Федор Глинка написал особое стихотворение:

Что сгрустились сердца?
Что случилось у нас?
Ах, у нас из венца
Укатился алмаз…
И любимец дворян, и крестьян,
и купцов,
И товарищ, и друг,
И работник повсюду за двух,
Уезжает из Твери Рубцов!..
Уезжает для высших он целей;
Но все ж грустно, что сети чужих
рыбаков
Выловляют из наших садков
На отбор стерлядей да форелей!..
Но судьбу не судить!
Что сбылось, тому быть!
А в подкрепу радушного слова
Поспешим мы бокал свой налить,
И заздравный высоко вознесть,
Как бокал, напеняемый в честь
Дорогого для Твери Рубцова!

Впрочем, по мнению некоторых современников, Тверской музей был в первую очередь обязан не Рубцову, а другому человеку, Августу Казимировичу Жизневскому. Во всяком случае, известный коллекционер Петр Щукин утверждал: «Я редко встречал такого неутомимого и настойчивого собирателя. По его поручению подчиненные ему чиновники собирали древности по всей Тверской губернии… Будучи холостым и уже на склоне жизни, Август Казимирович большую часть своих небольших средств тратил на свое любимое детище. Настоящим блестящим состоянием Тверской музей обязан этому замечательному и бескорыстному деятелю».
Конечно же не все в новом музее было безмятежно. Иной раз не обходилось без скандала. Например, в 1880 году в одном из залов установили бюстик М.Е.Салтыкова-Щедрина работы скульптора Забелло. Когда же власти закрыли журнал, редактируемый Михаилом Евграфовичем, музейные работники на всякий случай сняли с экспозиции это произведение монументального искусства.
Писатель возмущался на сей счет: «С 1880 года в Тверском музее (в котором г. Жизневский состоит распорядителем) был поставлен мой бюст, как тверского уроженца. Стоял он таким образом беспрепятственно, до закрытия «Отечественных записок», после чего г. Жизневский приказал его вынести. Вероятно, он думает на мой счет устроить свою карьеру».
Михаил Евграфович и не задумался о том, что в настоянии на памятниках самому себе есть что-то, мягко говоря, нескромное.
В доме № 10–12 располагалась резиденция тверского губернатора. Соответственно здесь находился один из центров светской жизни города – ведь губернаторы обычно не скупились на проведение балов и маскарадов. Впрочем, хотя подобные мероприятия входили в круг обязанностей губернатора (он в соответствии с инструкциями должен был обладать «приветливым гостеприимством»), но частота их не регламентировалась. Все зависело от щедрости каждого деятеля. Один из очевидцев, в частности, писал о деятельности тверского губернатора А. Сомова: «Он давал гласным обед с дешевеньким вином, не тратя лишних ни своих денег, ни казенных, отпускаемых губернатору на «представительство». В три года раз он давал такой же обед тверскому дворянству… и, так как был очень скуп, то этими двумя обедами считал свои обязанности по «представительству» выполненными. Над этой слабостью его местное общество посмеивалось, но вообще было очень довольно своим губернатором».
А по соседству, в доме № 14, блистало Благородное, или Дворянское, собрание. Это был один из популярнейших культурных центров тверской знати и интеллигенции. Здесь проходили не одни лишь легкомысленные пиршества, но и вечера литературные. Именно тут уже упоминавшийся М. Салтыков-Щедрин устроил вечер, на который прибыли его приятели – столичные писатели. Естественно, читал и сам организатор. Пресса сообщала: «Михаил Евграфович, главный виновник удачного состава этого вечера, прочел один из прежних своих очерков, помещенный во втором томе «Записок» (в то время еще не закрывшихся. – А.М.) отставного надворного советника Щедрина «Озорники»… Жаль только, что г. Салтыков прочел выбранный им очерк таким тихим голосом, что его могли слышать только сидевшие в первых рядах».
После революции, когда Дворянское собрание стало Колонным залом горсовета, подобные мероприятия продолжились. К примеру, в 1927 году здесь выступал Владимир Маяковский. Он не торопился к слушателям. Вспоминал впоследствии: «Я шел медленно-медленно. По дороге настроился на луну. Прошел какую-то белую церковь. Читал вслух про себя:

Луна спокойно с высоты
Над Белой Церковью сияет».

А организатор вечера тем временем сходил с ума: «Тверь. Жду Маяковского в зале горсовета. Его поезд приходит в семь, начало вечера в девять. В восемь его нет. Справляюсь – поезд пришел вовремя. Половина девятого. Без четверти. Наконец, без пяти. Значит, что-то случилось, и надо отменять вечер. Уже обдумываю, как предупредить публику, – и он входит, веселый и сияющий».
В то время «индустрия “звезд”» была еще в самом своем зачатке – у «звезды» была возможность просто затеряться в городе перед гастрольным выступлением.
Далее (дом № 16) – драматический театр. В отличие от большинства губернских городов России здесь театр не был сколь-либо заметно развит. Более того, даже у гастролеров, приезжавших в Тверь, вдруг наступало некое расслабленное состояние. Например, вполне приличный актер Горев вместо подсказанной ему старательным суфлером фразы:
– Однако, какой обман, – хлопнул себя ладонью по лбу и воскликнул:
– Однако, какой я болван!
В том же спектакле он сказал, что Тамерлана съели собаки.
– Волки, волки! – кричал бедный суфлер.
– Ну да, и волки тоже ели, – вяло согласился гастролер.
Не беремся обсуждать нынешнее состояние тверской драматургии, но театр примечателен хотя бы тем, что был переделан из Гостиного двора.
А напротив театра – уютненький городской сад. Он был разбит в девятнадцатом веке, а в 1898 году удостоился упоминания в губернской газете: «Нельзя не сказать несколько слов о Тверском общественном саде; в нынешнее лето он принял совершенно новый вид; недавно выстроенный павильон для музыки, целый ряд клумб, усеянных самыми разнообразными цветами, наконец, общий внешний порядок в саду – все это делает наш сад очень красивым и производит на публику весьма приятное впечатление; с другой стороны, удовольствие, доставляемое музыкой публике, заставляет последнюю очень охотно посещать общественный сад и проводить там вечера. Кстати, нельзя не заметить, что оркестр Вольного пожарного общества достиг в настоящее время прекрасных результатов, публика охотно его слушает».
Что ж, с музыкой тверским жителям пофартило, нет слов.
А перед оградой сада – один из замечательнейших памятников города, памятник Карлу Марксу (скульптор А. Шимкунас). Он был открыт в далеком 1919 году и сразу поразил собравшихся зевак своим весьма оригинальным внешним видом – голова основоположника будто вырастает из его могучей бороды.
Если пройти дальше по Советской улице, то можно ознакомиться с двумя шедеврами градостроительства. Первый – площадь Ленина (конечно, с соответствующим памятником), сделанная в форме восьмигранника. На ней располагались властные структуры – магистрат, губернское правление, банковская контора, уголовная палата. А через два квартала расположена площадь Советская (на ней находится первейший в городе кинотеатр «Вулкан»). От нее отходят три основных радиуса города (улицы Вольного Новгорода, Новоторжская и собственно Советская), а также любопытная улица Володарского (бывшая Скорбященская). Есть смысл на нее свернуть.

Улица Володарского

Первая достопримечательность на улице – дом № 44. Здесь находилась Земская управа. Напротив (№ 33) – любопытный памятник архитектуры, полутораэтажный домик Красноперовых. А за ним (№ 27 – 29) – дом, в котором жил известный либерал и предводитель местного дворянства Алексей Михайлович Унковский, один из инициаторов освобождения крестьянства.
Впрочем, несмотря на свои взгляды, господин Унковский принимал правила политической игры своей эпохи (однажды, например, произнес тост в честь Александра II: «За здравие и благоденствие пресветлого солнца, которое греет Россию»), что и позволяло ему добиваться реализации своих проектов.
Далее (№ 44) – бывшая гостиница Гальяни. Впрочем, исследователи по сей день спорят – то ли это здание или более позднее, построенное вместо легендарного отеля. А отель был легендарен тем, что здесь неоднократно останавливался Пушкин и даже воспел его в одном своем стихотворении (точнее говоря, в письме к своему другу Соболевскому: «Мой милый Соболевский, – я снова в моей избе. Восемь дней был в дороге, сломал два колеса и приехал на перекладных. Дорогою бранил тебя немилосердно, но в доказательство дружбы посылаю тебе мой путевой дневник от Москвы до Новгорода. Это будет для тебя инструкция.

У Гальяни иль Кальони
Закажи себе в Твери
С пармезаном макарони,
Да яишницу свари».

«Макарони» – это, разумеется, дразнилка на произношение Гальяни. А Кальони – этакий намек на его плутовство (нечто созвучное слову «каналья»).
Сам же владелец, обрусевший итальянец П.Гальяни, был фигурой колоритной. В конце восемнадцатого века он построил на Скорбященской новый трактир и постепенно расширялся – трактир прирастал гостиницей, бильярдной, помещением для карточной игры и прочими «залами для увеселений».
Тверской краевед В.И.Колосов писал: «Итальянец Гальяни имел в то время в Твери ресторан или гостиницу, которая считалась тогда лучшею. В ней останавливались обыкновенно более состоятельные проезжающие. По этому ресторану и доселе называется Гальянова улица, на левом углу которой, рядом с Мироносицкой улицей, и стоял этот ресторан. Здесь-то неоднократно и бывал Пушкин. Одна современница Пушкина передавала нам, что однажды ее муж, тогда еще молодой человек 16 лет, встретил здесь Пушкина и рассказывал об этом так: “Я сейчас видел Пушкина. Он сидит у Гальяни на окне, поджав ноги, и глотает персики. Как он напомнил мне обезьяну!”».
По иронии судьбы здесь в 1859 году остановился Достоевский. Он писал о той поездке: «Наконец, после долгих страданий, прибыли в Тверь, остановились в гостинице, цены непомерные. Надо нанять квартиру. Квартир много, но с мебелью ни одной, а мебель мне покупать на несколько месяцев неудобно. Наконец, после долгих дней искания, отыскал квартиру не квартиру, номер не номер, три комнатки с мебелью за 11 рублей серебром в месяц».
Эти три комнатки как раз и находились в доме на Скорбященской.
Положение Федора Михайловича было в то время не из лучших. Он рассчитывал, что по прибытии продаст старенький тарантас, в котором ехал в Тверь, и дальше будет жить на тарантасовы доходы. Но покупателя на тарантас он не нашел. Писатель обращался к брату: «Теперь еще просьба и великая: у жены нет никакой шляпки. Хотя жена, видя наше безденежье, и не хочет никакой шляпки, но посуди сам: неужели ей сидеть взаперти. В здешних магазинах нет ничего. Зайди к мадам Вихман… Ради бога, брат, не откажи. Продам тарантас – деньги отдам тотчас».
В результате Достоевский сделал заключение, для города просто убийственное: «Тверь – отвратительнейший из городов».
Но, учитывая обстоятельства, его можно простить.
Далее, на противоположной стороне улицы – еще своеобразный памятник архитектуры (№ 5), дом Доможировых, владельцев школы верховой езды. Не много деревянных зданий сохранилось с позапрошлого столетия. Тем более таких объемистых и симпатичных.
А в самом конце улицы – храм Всех Скорбящих Радости, давший название всей улице (естественно, дореволюционное). Он был построен в конце XVIII века и по праву почитается архитектурным памятником. Ничуть не менее, чем доможировский дворец.

Набережная Степана Разина

Набережная Степана Разина – одно из излюбленных мест для прогулок. Как сегодня, так и в девятнадцатом столетии. Александр Островский, будучи в Твери, ходил на набережную примечать здешние нравы: «Барышни купчихи одеты по моде, большею частью в бархатных бурнусах, маменьки их в темных салопах и темных платьях и в ярко-розовых платках на голове, заколотых стразовыми булавками, что неприятно режет глаза и совсем нейдет к их сморщенным, старческим лицам, напоминающим растопчинских бульдогов».
Немало было здесь и велосипедистов. Тверь вообще была одним из лидеров этого зарождавшегося в конце позапрошлого столетия вида досуга. Городские власти были даже вынуждены в 1897 году издать для них особенные правила:
«1) Желающие ездить в г. Твери на велосипедах должны получить из городской управы нумер, с уплатою стоимости его. Полученный из управы нумер должен быть укреплен позади седла велосипеда таким образом, чтобы таковой был виден для проходящих и проезжающих.
2) Каждый велосипед, во время езды на нем по городу, должен иметь звонок или рожок, которые должны издавать звуки значительной силы, а в ночное время – красные зажженные фонари, которые укрепляются спереди велосипедов на видном месте.
3) Езда на велосипедах по городу дозволяется при средней скорости велосипеда. Велосипедисты должны ехать по правой стороне улицы: при объезде экипажей и пешеходов, а равно и при встрече с таковыми на перекрестках улиц, велосипедисты должны давать знаки звонком или рожком, которые должны быть слышны и против ветра; в ночное же время велосипедисты обязаны предупреждать звонком или рожком и встречающихся с ними проходящих или проезжающих.
4) Езда на велосипеде по тротуарам городских улиц, бульварам и в городских садах воспрещается, а равно воспрещается в городе перегонка велосипедистов, езда в один ряд нескольких велосипедистов гуськом, без оставления перерывов; едущие один за другим велосипедисты должны соблюдать разрывы, а именно: после каждых двух велосипедистов должен быть перерыв (промежуток) не менее десяти сажень для свободного прохода пешеходов и проезда экипажей, перед которыми велосипедисты должны уменьшать скорость велосипеда».
Словом, законы для несчастных велосипедистов были гораздо строже, чем для гужевого транспорта. Извозчиков, во всяком случае, не заставляли жечь красные фонари.
Первая же достопримечательность на набережной – кинотеатр «Звезда» – конструктивистский памятник тридцатых годов прошлого столетия, выполненный в виде бинокля. Именно здесь располагался дворец Петра Первого, в котором император останавливался, проезжая через Тверь на юг России. Сохранились мемуары о царевых трапезах: «А подавали ему за обедом любимое его кушанье – жареную утку с солеными лимонами – и угощали взваром. Взвар этот приготовлялся так: брали пива, брусники, клюквы, клали туда же меду и стручок перцу, а потом все наливали в кандейки, запечатывали или замазывали да в печь ставили. Царю взвар очень понравился; кушал он его из серебряного своего ковша с орлами и с надписью вокруг».
Рядышком с кинотеатром – другой памятник той же эпохи (№ 2 – дом, специально выстроенный для ворошиловских стрелков. Далее – дом № 4, титулярного советника И.М.Панова. А за ним (дом № 5) – достопримечательность скорее историческая, нежели архитектурная. Здесь проживал городской голова Головинский.
В целом же в архитектурном смысле застройка набережной уникальна. Еще в екатерининские времена придворный деятель Иван Бецкой составил «Мнение», в котором излагал свои соображения по поводу застройки города Твери: «Регулярство, предлагаемое при строении города, требует, чтобы улицы были широки и прямы, площади большие, публичные здания на способных местах и прочее. Все дома, в одной улице стоящие, строить надлежит во всю улицу с обеих сторон, до самого пересечения другой улицы, одною сплошною фасадою».
В наши дни принцип «сплошной фасады» лучше всего виден как раз там, где у улицы всего одна лишь сторона – на набережной Степана Разина. Действительно, дома, стоящие на набережной, невзирая на свое разнообразие, имеют как бы общий, один сплошной фасад. Это – уникальный памятник градостроительства, второй такой проблематично отыскать в России.
Далее, ближе к концу набережной (дом № 23) – женское епархиальное училище, напоминающее роскошнейший и явно дорогой дворец. Здесь же, у «дворца», можно прогулку и закончить. А можно пройти на Рыбацкую улицу и осмотреть мемориальный Музей Салтыкова-Щедрина.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"