Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №10/2003

Вторая тетрадь. Школьное дело

КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА 
ВЫСОКАЯ ПЕЧАТЬ 

Андрей ТУРКОВ

Капля по капле – полая вода

Герои книг Евгения Носова

«А мои куряне – славные воины...» Эта строка из «Слова о полку Игореве» пришла на память, когда в 2001 году лауреатами литературной премии Александра Солженицына стали сразу два уроженца этих мест – известные прозаики Константин Воробьев и Евгений Носов.
Первого уже давно нет в живых, а всего за несколько дней до печальной годовщины – начала Великой Отечественной войны – не стало Евгения Ивановича.
О нем (впрочем, как и о Воробьеве) можно сказать чьими-то строками, что он «оттуда, из этой войны». С ее полями, щедро политыми кровью и заваленными грудами искореженного металла, где один из героев писателя «долго ходил среди танковых завалов», а ветер «подвывал в поникших пушечных стволах, органно и скорбно гудел в стальных раскаленных солнцем утробах». С ее «переполовиненными» войной, по словам Носова, городами и селами, где порой даже печка до сих пор рябая от пуль – «геройская печка, хоть медаль цепляй», как шутит хозяйка дома, из которого четверо где-то полегли.
Не сразу отважился писатель рассказывать о пережитом и увиденном за те годы, когда дошел аж до Кенигсберга, вечно находясь на так называемых танкоопасных направлениях, покуда однажды памятный фронтовикам вражеский «фердинанд» словно «каким-то городошным ударом» не смел сразу весь орудийный расчет и не началась долгая госпитальная эпопея.
Но все же после нескольких лет суетливой жизни газетчика Носов не смог не вернуться ко всему испытанному. Как пусть не больно складно говорит один его персонаж, «не заесть, не запить этова (так! – А.Т.)! Не заесть, не запить…».
Едва ли не лучшее, что написано Носовым о войне, – это повесть «Усвятские шлемоносцы»: о самых первых днях войны, когда в еще бесконечно далекой от фронта деревне тем не менее с уходом мобилизованных мужчин «сотрясалась и отваливалась целыми пластами отлаженная жизнь».
Даже не представляя себе в подробностях всех предстоящих тягот и испытаний, главный герой книги Касьян предчувствует, сколько забот ляжет отныне и на его жену, находящуюся на сносях, на мать с ее «иссохшими, сквозившими синевой руками» и даже на сынишку Сергунка.
Но рядом с этой надрывающей сердца разлукой, которая для многих, увы, окажется вечной, и тревогами за близких вскрываются в душах людей и дотоле неведомые пласты – память о славе Отечества, о воинских традициях, живым воплощением этого оказывается в Усвятах еще недавно незаметный дедушко Селиван со своими бережеными «Егориями» – Георгиевскими крестами за русско-японскую и Первую мировую войны.
Отыскав по старинной книге истинный смысл обычных, примелькавшихся имен уходящих на фронт односельчан (Касьян – шлемоносец, имя «несущее в себе благословение к подвигам», Прохор – «старший над хором», запевала, Алексей – заступник отечества, всех страждущих, слабых и малосильных, Никола – победитель), Селиван как бы приоткрывает нечто новое в своих соседях и заглядывает в их недалекое будущее.
А когда сравнительно небольшой ручеек мобилизованных соединяется за деревенской околицей с текущими из других сел, это наводит на мысль о неодолимой мощи народа. «Снег, братка, тоже по капле тает, а половодье сбирается, – говорит Селиван. – Нас тут капля, да, глянь туды, за речку, вишь, народишко по столбам идет? Вот и другая капля. Да вон впереди, дивись-ка, мосток переходят – третья. Да уже никольские прошли, разметнинские… Это, считай, по здешним дорогам. А и по другим путям, которые нам с тобой не видны, поди, тоже идут, а? По всей матушке-земле нашей! Вот тебе и полая вода!»
Но это осознание собственной силы не скрадывает тревожных предвестий неминуемых утрат. В последних строках книги упоминается о зловеще кружащем в небе орле, похожем «на распростертую черную рубаху», и тут не может не прийти на память, как, провожая Касьяна, жена обряжает его в безрадостную обнову – «черную, с частым рядом белых пуговиц» рубаху.
С такой же прямотой, как о войне, повествует Евгений Носов в своих рассказах и повестях и о последующей «мирной» жизни своих героев, о пустеющих деревнях, где в избах, по словам одинокой старухи, «токмо и звуку, что ходики», и об их стареющих обитателях, «насмотревшихся» за послевоенные десятилетия всевозможных «починов», якобы долженствовавших «поднять» сельское хозяйство, а на деле все больше и больше обескровливавших его и отбивавших у людей охоту к труду и любовь к земле. «У нас ведь как, – горестно и едко замечает один председатель колхоза, – воротник пришьют, глядишь, сзади оголилось...» С редкой образной точностью охарактеризовал писатель всевозможные печальной памяти эксперименты вроде пресловутого укрупнения колхозов и ликвидации «неперспективных» деревень: «Колхоз все уходил и уходил куда-то от здешних людей, как уходит вода, оставляющая после себя пересыхающие бочажки с кое-какой рыбешкой». И в том же рассказе с пленительно-традиционным, родным названием «За долами, за лесами» герой не может отыскать в местном магазине куклу: неходовой, дескать, товар!
«Лирик по складу своей души», Носов, как и другие видные представители так называемой деревенской прозы, этого честнейшего и самоотверженного отряда нашей литературы, не чурался и откровенной публицистики, выступая с такими глубокими, аналитическими и художественно выразительными произведениями, как, например, некогда напечатанный им в «Литературной газете» очерк «всего-навсего» о людях, ожидающих поезда на маленьком полустанке.
Уходили соратники и друзья – тот же Константин Воробьев, Федор Абрамов, Борис Можаев, Сергей Залыгин, Виктор Астафьев, молодые часто бывали падки на другие, «модные» темы и считали «деревенщиков» вчерашним днем нашей словесности, а Носов упрямо вел себя подобно изображенному им «бывалому, втянувшемуся сержанту, которому доверили держать растянутый фланг порядком поредевшими силами».
И если в его давнем прекрасном рассказе «Красное вино Победы» фронтовики в день окончания войны с особым чувством пели «Идет война народная», как бы прощаясь с этой песней, «отслужившей, демобилизованной, уходящей в запас», то носовским «песням» – о войне ли, по-прежнему острым осколком сидящей в памяти народной, или о последующих перепутьях нелегкой нашей жизни – этим песням «полупахаря-полувоина», как он называл своих земляков, еще звучать и звучать!


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru