КНИГА ИМЕН 
ИМЕНА ЭТОЙ СТРАНИЦЫ:
Франсуа ВАТЕЛЬ (1624–1671)
Людвиг ВИТГЕНШТЕЙН (1889–1951)
Александр Ефимович ИЗМАЙЛОВ (1779–1831)

Благонамеренность с дурной репутацией

Александр Измайлов – писатель не для дам, издатель не для критиков, герой не для историков...

Раньше репутация была важна для литератора. Ныне же, во времена унитазных судилищ над сочинениями Сорокина, дурная слава – замечательный рекламный ход. А во время оно имя, скажем, И.С.Баркова в приличном обществе вслух нельзя было помянуть: стыда не оберешься.
В этом смысле Александр Ефимович Измайлов все же не так пострадал. Хотя и у него не репутация, а анекдот. Причем висели на литераторе сразу два ярлыка. Одним клеймом, под стать чуть ли не барковскому, он был обязан пасквилю А.Ф.Воейкова, еще в 1814 г. упрятавшего всю российскую изящную словесность в «Дом сумасшедших» (свой скандальный памфлет автор, редкостный склочник, неоднократно дополнял вплоть до 1838 г.). Вот что выпало в сем бедламе на долю Измайлова:

Вот Измайлов – автор басен,
Рассуждений, эпиграмм;
Он пищит мне: «Я согласен,
Я писатель не для дам.
Мой предмет: носы с прыщами;
Ходим с музою в трактир
Водку пить, есть лук с сельдями…
Мир квартальных – вот мой мир».

Как и в прочих шаржах Воейкова, суть уловлена довольно точно: «носы с прыщами» действительно имели место. Александр Измайлов стал известным и даже популярным благодаря сатирическому роману «Евгений, или Пагубные следствия дурного воспитания и сообщества» (1799–1801). Сам автор не без справедливой самокритики называл потом своего первенца уродом. Роман – совершенно в духе «просветительского» дидактизма XVIII века (чего только стоят фамилии главных героев – Негодяев и Развратин), написанный в грубоватой «низовой» манере («носы с прыщами»), без единого добродетельного лица, что приятно отличает его от других опусов века Просвещения. Измайлов порой до того увлекается описанием порока, что невольно начинает им любоваться. Причем это не цинизм натуралиста, а веселое любопытство жадного до впечатлений бытоописателя.
А уж когда в 1805 г. он обратился к главному и любимому своему жанру – басням, то мир квартальных и водки с сельдями раскрылся во всей красе. Позже Белинский, обозревая допушкинскую эру словесности, отметил, что басни Измайлова «...возмущают эстетическое чувство своей тривиальностью, зато некоторые отличаются истинным талантом и какою-то мужиковатою оригинальностью».
Разумеется, напрашивались аналогии и с «мужиковатым» баснописцем № 1 – дедушкой Крыловым (тоже, кстати, героем анекдотов той поры по части обжорства и неряшливости). Но это сравнение было не в пользу Измайлова. Вигель писал: «Крылов умел облагораживать простой язык, а этот (Измайлов) сохранял ему всю первобытную нечистоту. Одним словом… это был Крылов навеселе, зашедший в казарму, в харчевню или в питейный дом». Абсолютно ту же мысль, почти слово в слово, но со свойственной ему убийственной лаконичностью выразил ехидный Вяземский: «Баснописец Измайлов – подгулявший Крылов».
Как приклеился к Измайлову ярлык «писатель не для дам», так и словцо «подгулявший» до сих пор сопровождает его по страницам комментариев. Но тут не Вяземский виноват, а сам Александр Ефимович оконфузился.
Будучи с 1818-го издателем журнала «Благонамеренный», выпускал он его очень неаккуратно – книжки запаздывали месяцами, к подписчику часто приходили сдвоенные и даже строенные номера, а то и вовсе не приходили. Историки замечают: «Нужно удивляться благодушию тогдашней публики и долговечности издания, продержавшегося при таких условиях почти девять лет».
Спасало то, что к своей безалаберности издатель относился с добродушно-циничным юмором, не считая зазорным объясниться за невыход очередного нумера прямо с читателем на страницах журнала так:

Как русский человек,
на праздниках гулял,
Забыл жену, детей, не только что журнал.

Все ясно: как русскому человеку на празднике не погулять? Но «лицеистам»-либералам палец в рот не клади. Вот и Боратынский вывел Измайлова под именем Сапайлова: «Тобой предупрежден листов твоих читатель, // Что любит подгулять почтенный их издатель».
Дело оставалось только за Пушкиным. А у него-то с Измайловым были свои «эпиграмматические» счеты. Пушкинское стихотворение 1825 г. «Приятелям», посвященное литературным врагам («…выберу когда-нибудь любого: // Не избежит пронзительных когтей…»), Измайлов неосторожно кольнул в анонимной заметке. Пушкин отреагировал моментально – эпиграммой «Ex ungue leonem» («По когтям узнают льва»):

Недавно я стихами как-то свистнул
И выдал их без подписи моей;
Журнальный шут о них заметку тиснул,
Без подписи ж пустив ее, злодей.
Но что ж? Ни мне, ни площадному шуту
Не удалось прикрыть своих проказ:
Он по когтям узнал меня в минуту,
Я по ушам узнал его как раз.

А позже Александр Сергеевич окончательно увековечил для потомков память «журнального шута» (добродушный Измайлов не обиделся), «свистнув» в «Онегине»:

Я знаю: дам хотят заставить
Читать по-русски. Право, страх!
Могу ли их себе представить
С «Благонамеренным» в руках»!

Опять пришлись к месту пресловутые дамы, а в «Примечаниях к “Онегину”» Пушкин счел язвительно уточнить: «Журнал, некогда издаваемый покойным А.Измайловым довольно неисправно. Издатель однажды печатно извинялся перед публикою тем, что он на праздниках гулял».
Вообще-то на современный слух «Благонамеренный» – название пародийное, чем-то напоминающее фамилию персонажа Салтыкова-Щедрина. Между тем журнал Измайлова изначально мыслился как издание серьезное – орган печати «Вольного общества любителей словесности, наук и художеств», выпестовавшего сочинителей третьего и даже четвертого ряда русской литературы. Однако при всей своей беспечности и балагурстве Измайлов всерьез интересовался социальными вопросами: в «Благонамеренном» был отдел благотворительности.
Уже в XX веке исследователи попытались отмыть пятно позора с «недамской» репутации Александра Ефимовича, уверяя, что среди литераторов начала XIX в. он был самым целомудренным, считавшим излишне «сладострастными» даже стихи Боратынского и Дельвига. И вообще это был верный супруг, нежный отец и даже пылко-честный гражданин: дослужившись в 1826-м до поста вице-губернатора Твери, Измайлов со всей решимостью сатирика напустился на тверские злоупотребления, взяточничество и т.п. Он восстановил против себя все местное начальство и дворян, сочиняя басни про здешние порядки, начальствующих лиц и учреждения. А его стихотворение «Инструкция жене моей, тверской вице-губернаторше» распространилось в списках по всей России. Участь Ювенала на госпосту всегда печальна, особенно в русской провинции (как не вспомнить того же Салтыкова): тверские дворяне подали на Измайлова жалобу, и его вице-губернаторство на Волге закончилось.
Историкам литературы едва ли удастся доказать, что сей персонаж комментария к «Онегину» – писатель для дам. Да и редкие дамы XXI века, за исключением, пожалуй, дотошных студенток-филологинь, добредут до забытых басен Измайлова. И совсем уж мало кто вспомнит, что и Пушкин кое-чем обязан Измайлову: именно благодаря первенцу-«уроду» Александра Ефимовича – роману «Евгений Негодяев» – название «Евгений Онегин» было для первых его читателей вполне «говорящим». Но ныне – увы! – вопрос о смысле названия «Евгения Онегина» звучит почти анекдотически. Новые времена – новые анекдоты.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"