РОДИТЕЛЬСКАЯ ГАЗЕТА
МАЛЕНЬКИЙ ТРАКТАТ

Когда ночь как тоннель

Печаль и уныние – наше личное дело.
Но нельзя, чтобы от твоих бед страдали близкие люди

Тоска и осень за окнами и на душе. Когда у тебя все в порядке с ребенком, образуется минутка поплакать о себе. Об отсутствии работы, при которой жалко спать и забываешь есть, и потере любви, при которой движешься в двух метрах над тротуаром.

Игры с возрастом. В студенчестве рассказывала подружкам: “Да вот пристал в автобусе какой-то дедок лет сорока…” Когда было тридцать, сорокалетний дедок стал молодым человеком. Мне сорок, и к ровесникам обращаюсь так: “Мальчишки, ну-ка помогите стол передвинуть!” А скоро буду взывать: “Сынок!”

Человек впадает в маразм очень просто: бац! – и впал. Телевидение услужливо подсовывает видение уютного гроба на продажу, стоимость 63 тысячи рублей. Осознав величие произнесенной суммы, мать идет к дочери: “Ты вот что… Ты меня не хорони!” “Здрасьте-пожалста!” – ошеломленно произносит дочь. Мать же убивается на полном серьезе, звонит подруге и сбивает с панталыку и ее. Так они обе плачут, как бедные Эльзы, над собственными похоронами. Пока подругин муж не прерывает скорбь грубо по-мужски: “А вот как сейчас сколочу общий гроб для обеих и покедова на чердак положу!” Идиотизм ситуации наконец доходит.

Нервы ни к черту, домой придешь и – шур – сразу плакать в ванну. Тихо и тайно, чтоб не нервировать ребенка и собаку. Ронять слезу прилюдно недопустимо после одного случая. Как-то в разговоре с подругой не удержалась и захлюпала. Реакция была ужасающей. Женщина, у которой судьба в сто раз трудней моей, оцепенела и сказала: “Ну все… Раз Попова плачет, нам всем остается только стройными рядами ползти на кладбище!” – “Что ты, что ты, это я так, кокетничаю!”
Дети и псы не должны видеть меня в разброде. Я для них оптическая ось Земли – и отклоняться не моги! Нельзя делать зыбким мир для тех, кто на тебе завязан, за кого отвечаешь.
“Если ночь как тоннель, а дневной свет – наждак, если все, что ты делал, обернулось не так…”
Ноешь – уползай ныть и лечиться в нору. Не вноси деструкцию в пространство.
Ведь когда человек немного умен и слегка склонен к анализу, даже психоаналитик бесполезен. Так изложишь внятненько специалисту проблему, обрисуешь причины ее возникновения, наметишь пути решения… И растерянный психоаналитик говорит диагноз и рецепт: “Все правильно!”
Мария Арбатова пишет про одну героиню: “Полная профессиональная и женская невостребованность при абсолютной предлагаемости”. Наверно, все беды российской женщины включаются в этот диагноз.

А тут еще и осень, дожди, мраки и вечная проблема с перчатками. Перчатки эти вовсе не вечная вещь, ненадежная. Либо по одной, либо опять куда-то обе делись.
Ребенок собрался на субботник в школу. Были выданы порошок и тряпки. “И возьми перчатки”, – сказала мать, имея в виду резиновые. А позже на батарее обнаружила две сухие скорченные субстанции, как шкурки, корки. “Груня, какой тут кот у нас шляется?” Оказалось, ребенок драил парты материнскими кожаными перчатками, ах, единственными и последними! А предпоследние из рук дочери пропали без вести и в списках не значились. Зато есть одна нетонкая, неэлегантная пара, дамские краги. Они служат уже больше 10 лет. В молодости были оторочены полоской кролика. Затем его дважды сменяли лисы. И у этих перчаток были попытки пропасть навеки, ан не вышло! Мне возвращали их знакомые, догоняли и отдавали беглянок случайные попутчики в метро. Однажды даже выкинули из окна отходящего троллейбуса. Прямо неразменный пятак, а не предмет гардероба. Легендарная вещь, музейная, пространственный ориентир опять же.

Созваниваемся после теракта на “Норд-Осте”. Все наши целы, все на месте. А вот у знакомых знакомых в семье... мама с дочкой в разных больницах, папа и дедушка не найдены, пропали. Бабушка, которая не ходила в театр, разрывается между больницами и справочными. У подругиной мамы погибли две сотрудницы по работе. Далеко или близко? Не напрямую, так рикошетом!

Мои друзья считают меня человеком веселым и общительным. А человек-то – мрачный, тяжелый, молчаливый. Если редко бывать на людях, это не так бросается в глаза. Груз рухнувших проектов, несбывшихся мечт, провалившиеся попытки семьи, всякие лелеянные и несозданные гениальные печатные издания, ощущение полной собственной ненужности и бездарности. Все проблематичней первая фраза будущих мемуаров: “Все сбылось”.
В моей внутренней стране сегодня разруха. Рельсы заржавели и поросли полынью, заводы стоят, крыша прохудилась. Население плачет и побирается. Но все физически живы и даже относительно здоровы.
И значит, скоро я, отложив моральные терзания на потом, разожгу топки поездов, прополю рельсы и посажу сады вдоль пути движения.