ТАЙНИКИ ПРОФЕССИИ 
 

Начало октября – подходящее время для разговоров о смысле учительского труда. Не только потому, что все поздравляют нас с профессиональным праздником – Днем учителя, но и потому, что прошедший сентябрь уже принес нам свои первые уроки, есть над чем подумать. То ли мы делаем, так ли, для того ли, о чем мечтаем?

“...Но самых трудных ребят отдают мне”

Почти в каждой школе есть совершенно особенные учительницы. Проработав в школе много лет, они повидали столько всяких экспериментов, решительных преобразований, что в конце концов перестали обращать внимание на руководящие указания. Возможно, они даже перестали обращать внимание на педагогические премудрости и умные речи. Но именно у них на уроке задерживаются самые отъявленные прогульщики и двоечники. Смотришь, совершенно разбойничьего вида молодой человек бережно несет такой учительнице стопку тетрадей в кабинет и улыбается, довольный, что-то рассказывает, а она слушает, кивает. И не пробуйте поведать ей, что за бездельник и лоботряс ваш ученик, она не поверит: мальчик замечательный, просто у него переходный возраст, трудности в семье – да мало ли что. Все равно он замечательный, хотя и не учит математику, не читает книг… Наивная? Возможно. Как ребенок. Или мудрая, как много переживший человек. Своим терпением, мудростью, любовью и пониманием эти учителя достигают порой большего, чем энергичные знатоки новейших методик и стандартов.
Нелли Гайковна БарсегЯн – учитель словесности. Дело не в том, что она заслуженный учитель с многолетним стажем, опытом. Она тот человек, слушая которого понимаешь нечто важное. А бывает, просто веришь на слово. Ей легко верить. Вот мы сидим в учительской, в кабинете на перемене, и она рассказывает.

Когда помнишь свои неудачи

Учителю особенно важно помнить свое детство. Хорошо, если ребенок любим и счастлив в семье. Но так бывает не всегда. Значит, счастливое детство должны дать школа, педагог. Обязательно счастливое, светлое, чтобы было на что опереться в будущем, чтобы потом своих детей смог любить и баловать сегодняшний подросток. Чтобы мог потом верить людям. Атмосфера доверия и абсолютного приятия – непременное условие нормальных взаимоотношений взрослого и ребенка. Может, есть какие-то безупречные люди, не совершавшие ошибок, они, наверное, могут ругать, стыдить этих грубых, лживых детей. А я так хорошо помню свои собственные неудачи, обиды, так хорошо понимаю своих учеников, когда они опять не сделали упражнение (а у них любовь), обманули, надерзили. Когда помнишь собственные грехи – и ребят понимаешь, прощаешь.
В общем, я благодарна своей семье, родителям. Они меня многому научили. Мой дед до революции был священником в Нагорном Карабахе. У него было восемь сыновей. Жили небогато, но дружно, весело. Дети были главным сокровищем, счастьем, дарованным от Бога. В каждом ребенке родители видели целый мир, с каждым из восьмерых много разговаривали, обсуждали все проблемы.

И пусть они пишут с ошибками...

У меня никогда не бывает чувства, что я все знаю, мне не бывает легко. Всегда трудно. Каждый день иду на урок и не знаю, получится ли сегодня разрушить стену между мной и детьми, станем ли мы хоть ненадолго одним целым. Когда получается, я счастлива. А вот сейчас у меня десятый класс и чувствую: «не беру» я их. Не слушают, не читают. Просто отчаяние охватывает. Что делать?
Всегда много читаю вслух на уроке. Не рассказываю, не объясняю, а именно читаю. Как можно рассказать о Достоевском, Толстом? Я не настолько уверена в себе. Есть строчки, которые надо прочесть и помолчать. А мое понимание, мой восторг – все это в голосе, интонации. Пусть звучат слова автора – не мои.
В девятом классе – «Герой нашего времени». Всегда читаю письмо Веры к Печорину. И всегда такая тишина. Молчим, даже не смотрим друг на друга. Каждый о своем молчит.
Я никогда не выдаю блестящих результатов. Ни по каким стандартам мои ученики не заработают высших баллов. Но самых трудных подростков в школе отдают мне. И пусть они говорят коряво, пишут с ошибками. Для меня важно, что думают, чувствуют. И знаете, тонко чувствуют. Иногда и отличник не поймет того, что они понимают. Я одного недавно спрашиваю: «Что ты у меня на уроке делаешь? На парте ни книги, ни тетради». А он отвечает: «Я у вас на уроке думаю много».

Не торопите детей!

Я не от предмета иду (чему надо научить? чем овладеть?) – я от ребенка иду (какие у него проблемы? что ему сегодня нужно для счастья?). Вот девочка сидит. Умница, но эгоистка страшная. Всегда одна, ничему не рада. Я не осуждаю ее, не раздражаюсь. Ей и так трудно. И она как-то сказала: «Меня никто так не знает и не бережет, как вы». Конечно, трудно всех принимать. Случается, начинаешь испытывать к какому-то ребенку просто неприязнь. Я в таких случаях вспоминаю все положительное, доброе, что есть в этом ребенке. Начинаю почаще хвалить (даже в слабой работе можно обнаружить удачную фразу), специально больше общаюсь, разговариваю. Вдруг замечаю: что-то изменилось. И во мне, и в ребенке.
Я стараюсь дать ребенку возможность работать так, как он хочет. Алена. Ничего не делает – только стихи пишет. Отлично! Я ей в стихах ошибки исправлю, она перепишет – вот и грамотность, а правила потом когда-нибудь. Зато она начала чужие стихи читать. Ее брат совсем не может писать – плохая мелкая моторика. Я ему разрешаю все работы на компьютере делать. А с Сережей последние два года веду переписку. Он мне пишет письма о своей жизни, я ему отвечаю, задаю вопросы, советую, что почитать, специально повторяю слова, в которых он делает ошибки. У него даже тетради нет. Только наши письма. Я предпочитаю выждать. Пусть ребенок просто сидит, слушает. Со временем он и писать начнет, и говорить, и читать. Я сама лишь недавно полюбила оперу. Муж у меня – страстный меломан, меня с молодости приучал, а я только сейчас дозрела. 60 лет понадобилось, чтобы к музыке прийти. Как же я могу детей торопить?

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"