Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №49/2002

Первая тетрадь. Политика образования

ЗАРУБЕЖНЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ БЕСТСЕЛЛЕР
ВЫПУСК 2.  ЦЕННОСТИ И ОЦЕНКА

Эрнест Л.Бойер – президент Фонда Карнеги по развитию образования; председатель Совета колледжа
Вудро Вильсона в Принстонском университете, обозреватель по вопросам образования в «Лондон таймс»; бакалавр истории и политических наук, магистр и доктор филологии и психологии. Бойер – бывший председатель Национальной комиссии США по образованию и бывший ректор Нью-Йоркского университета.
Он автор двух основных исследований Фонда Карнеги: «Средняя школа» и «Колледж».
Бойер задал себе простой вопрос: «Что должен знать учитель?» Собственные размышления, а также мнения друзей и коллег стали основой прекрасного сборника, вышедшего именно под таким заглавием недавно в Америке и переведенного у нас в издательстве «Прогресс-Традиция».

Эрнест Л. БОЙЕР

Что должны знать учителя

Битые карты и козыри нашей профессии

Немного истории
Главнейший аспект учительской профессии – способность определить и отобрать знания и умения, наиболее важные в конкретной области. Когда математик выбирает задачу для отстающего по алгебре, или литератор дает примерный план для письменного сочинения, или учебная комиссия медицинского колледжа решает, какие изменения надо внести в содержание программы первого курса для студентов-медиков, – задача стоит одна и та же. Всем им необходимо выяснить, какие знания наиболее важны для достижения намеченных целей. Поэтому неудивительно, что реформаторы в области образования главным при определении того, что должны знать наши ученики, считают вопрос о том, что должны знать наши учителя.
Вот уже более трехсот лет Америка пылает страстью к образованию. Наш колледж появился на свет, когда небольшой колонии в Массачусетском заливе было всего шесть лет. В 1647 г. та самая колония приняла закон, обязывающий каждый город и деревню с населением в пятьдесят и более жителей (то есть взрослых мужчин, владеющих землей) выделить средства и нанять учителя, чтобы научить всех детей читать и писать. Джордж Вашингтон торжественно заявил, что знания – это самая прочная основа всеобщего счастья. Томас Джефферсон составил план единого всеобщего образования, а Джон Джей* назвал знания “душой” Республики. Во время Гражданской войны президент Линкольн подписал исторический Закон Моррелла**, положивший начало строительству колледжей от Мэна до Калифорнии. Наши предки понимали, что образование – дело слишком важное, чтобы пустить его на самотек. И все же, хотя мы, американцы, всегда клянемся в любви к образованию, мы в то же время испытываем двоякое чувство по отношению к учителям.

Кто первый бросит камень...
Профессору Дэну Лорти из Чикагского университета лучше всех удалось передать эту двойственность: “Профессию учителя в нашей стране и почитают, и презирают. Ее превозносят как подвижничество и язвительно отзываются о ней как о пустом занятии”. Далее Лорти говорит, что преподавание с самого начала занимало особое место, но всегда находилось где-то на периферии общества. И в заключение он отмечает: “На самом деле мы никогда не проявляли того уважения к учителям, о котором заявляли во всеуслышание”.
Несколько лет назад, готовя доклад о средних школах, я услышал поразительную историю об одной школе в Небраске конца XIX века, красноречиво свидетельствующую об отсутствии настоящего уважения к учителям. Сто лет назад первый учитель этой крошечной школы в прериях был вынужден бежать из города из-за мальчишки, который забрасывал его камнями. Второго учителя постигла та же прискорбная участь. Но эпоха террора закончилась, когда третий учитель задал хорошую трепку этому мальчишке и к тому же отлупил отца другого оболтуса. И все же многие ученики этой школы в Небраске считали учителя “врагом номер один”. Сегодня мы не забрасываем камнями наших учителей, чтобы прогнать их из города, но почему-то полагаем, что они должны каждый божий день творить чудеса. Мы считаем, что они обязаны не только заложить основы знаний, но к тому же следить за порядком на игровой площадке, выискивать наркотики, сократить число беременностей несовершеннолетних и сделать то, что не удается осуществить семьям, церквям и общинам. А когда учителя хоть с чем-то не справляются, мы осуждаем их за то, что они не соответствуют нашим завышенным ожиданиям.

Катастрофа?
При исследовании Фондом Карнеги в 1987 г. работы 22000 учителей средних школ по всей стране обнаружилось, что преподавание становится все более сложным, условия работы в школах вызывают недовольство учителей и эффективность их труда снижается. Учителя и сегодня страдают от того, что на каждого приходится слишком много учащихся, слишком много письменных работ для проверки, они страдают от нехватки времени на подготовку и от бездумного вмешательства бесчисленных начальников в их деятельность. Также выяснилось, что у учителей мало возможностей для повышения квалификации. Остается мало времени на общение с коллегами, и далеко не каждый округ финансирует летние курсы и оказывает финансовую поддержку новаторским идеям. К тому же большинство учителей не участвуют в отборе преподавателей и директоров для своих школ и не привлекаются к решению таких чрезвычайно важных вопросов, как аттестация учителей, повышение их квалификации, школьный бюджет, перевод учеников в следующий класс и стратегия сокращения процента отсева учащихся.

Учитель, который изменил мою жизнь
В бытность свою председателем Комиссии по образованию я собрал двадцать учеников старших классов со всей страны. Мы целый день говорили об их школах и учителях. В конце беседы я сказал: “Ну что ж, прежде чем расстаться, мне бы хотелось спросить, у кого из вас был учитель, изменивший вашу жизнь?” Руку подняли все. А затем я спросил: “А кто из вас когда-нибудь поблагодарил учителя?” В ответ – молчание. Ежедневно в течение четырех лет с этими старшеклассниками работали десятки учителей, и тем не менее ни разу – даже после увлекательного урока – ни один из них не задержался у стола учителя, не написал записку, чтобы поблагодарить его.
Прежде чем приступить к исследованию вопроса о том, что надо знать учителям, необходимо понять главное: мы не привлечем хороших учителей в школу, если обстановка там унижает их человеческое достоинство, если им не оказывают доверия и не выражают признательности. Пока мы не осознаем, что речь идет о проблеме, касающейся Человека, а не только учебных программ, нам не привлечь в школу талантливую молодежь.

Хороших учителей больше!
Горькая правда состоит в том, что в нашей стране сложилась очень тревожная ситуация с преподаванием. Безусловно, есть посредственные учителя, а плохой учитель опаснее, чем плохой хирург, поскольку хирург может навредить только одному человеку за раз, а перед учителем каждый день проходит множество детей. Но хороших учителей больше, чем плохих, и меня беспокоит, что сторонников нынешней школьной реформы скорее занимают инструкции, тестирование и аттестационные требования, а не потребность дать ответ на фундаментальные и вечные вопросы: в чем наши дети, как мы считаем, должны разбираться в будущем? Как нам тщательно и достоверно оценить качество их учебы? Что надо знать всем учителям? Как нам сделать так, чтобы самые умные и талантливые захотели стать учителями?
Как-то ночью несколько лет назад мне не спалось, и вместо того чтобы считать слонов, я подсчитал всех своих учителей. В первую очередь я вспомнил о трех замечательных учителях в школе и колледже, круто изменивших мою жизнь.

Язык и знания
Сначала в памяти возникла учительница первого класса, мисс Райе, которая в первый день занятий сказала нам: “Доброе утро, дети. Сегодня мы будем учиться читать”. Именно благодаря мисс Райе я понял, что язык и знания неразрывно связаны друг с другом. И теперь, почти пятьдесят лет спустя, когда я пишу книги о средней школе и колледже, я включаю в них главы, посвященные фундаментальной роли языка, с благодарностью поминая увлеченную своим делом учительницу первого класса.

Поддержка
Я вспомнил мистера Уиттлингера, учителя истории в старших классах, который как-то сказал мне: «Эрнест, ты хорошо успеваешь по истории. Продолжай в том же духе, и получишь “отлично”». Такого раньше не бывало, чтобы кто-то из учителей сказал мне прямо: “Ты молодец”. Мои оценки немедленно поползли вверх. Я выбрал историю в качестве спецпредмета в колледже. Поддержка со стороны учителя изменила мою жизнь на том этапе, когда я пытался разобраться, кто я и кем хочу стать.

Вдохновение
Я вспомнил Джозефа Смита, преподавателя литературы. Он изо дня в день читал нам в классе Шекспира и так вдохновенно произносил шекспировские строки, что каждое слово наполнялось жизнью. Он получал истинное удовольствие от чтения, хотя до этого, конечно, уже сотни раз читал “Короля Лира” и “Макбета”. То, что я узнал от него о силе и магии слова, оставило неизгладимое впечатление, и его влияние я чувствую всю свою жизнь.
Что отличает этих замечательных учителей? Прежде всего мастерское владение языком. Язык не просто один из предметов – это средство, с помощью которого мы изучаем остальные предметы. Если бы мне надо было указать лишь одно обязательное условие эффективной деятельности учителя, то я бы сказал, что он должен продемонстрировать не просто знание орфографии и грамматики, а понимание того, что человек становится личностью и приобретает знания благодаря умелому владению языком. Учитель, не знающий языка и неспособный внушить своим ученикам уважение к нему, не пригоден, с моей точки зрения, для решения трудной задачи воспитания нового поколения.
Умение писать должно быть главной целью развития языковых навыков, поскольку именно четкое изложение своих суждений на бумаге может научить четко мыслить. Письменные работы, выполняемые в школе, в каком-то отношении представляют собой застывшую мысль. Когда учащиеся выражают свои мысли письменно, это дает некоторое представление о том, как они мыслят. Не умея этого делать, они не могут критически оценить собственные мысли или добиться улучшения результатов. Следовательно, каждому будущему учителю нужно дать задание написать эссе на какую-то важную тему. Те, кто не проявил умения связно излагать свои мысли, должны писать снова и снова, пока у них не получится. Итак, рассматривая этот сложный вопрос: что значит быть настоящим преподавателем и как им стать, я считаю, что главное – это язык. И если учитель не умеет мастерски использовать эту знаковую систему, ему нечего делать в классе.
Второе, чем отличались запомнившиеся мне больше всех учителя, – это эрудиция. Они свободно ориентировались в разных дисциплинах. Наша первейшая обязанность при подготовке учителей – не только направить их усилия на совершенствование языковых навыков, но также заложить ту основу знаний, которая отражает взаимозависимость людей в обществе, чтобы помочь им подготовить учащихся к жизни в том сложном мире, который они унаследуют от нас.

Это нужно знать всем!
Система подготовки учителей в США вызывает бесконечные упреки, но все же наша средняя школа оказалась в столь критическом положении прежде всего потому, что колледжам не удается четко определить, что составляет основу образования. Тщательно продумать, каковы те основные знания, которые являются общими для всех студентов, а не только для будущих учителей, – это обязанность колледжа, а не педагогического факультета. Как же можно требовать, чтобы директор школы или учитель хорошо разбирался в том, чему должны учиться дети, если многие наши колледжи, похоже, не способны определить, в чем заключается образование? Поиском этой общей базы знаний и должны постоянно заниматься совместно колледжи и школы.

Уникальность и всеобщность
Когда я был ректором Нью-Йоркского университета, как-то тоскливым утром в понедельник я взглянул на кипу непериодической почты у себя на столе. Вместо того чтобы заняться насущными проблемами, я взял то, что лежало сверху. Оказалось, это студенческая газета Стэнфордского университета. Три года назад там отменили обязательные предметы, разрешив студентам самостоятельно выбирать любые дисциплины. Но в том, 1971 году, преподавательский состав решил ввести один-единственный обязательный для всех курс. Это был курс по проблемам западной цивилизации, и студенческая газета страшно обиделась на это. Редакционная статья на первой странице заклеймила введение обязательного курса в Стэнфорде как “акт ограничения свободы”. Передовица заканчивалась доводом в духе блокбастеров: “Как они смеют навязывать одинаковый стандарт неодинаковым людям?”
Я задумался: как же могло так получиться, что, проведя четырнадцать–пятнадцать лет в учебных заведениях, кое-кто из самых толковых молодых людей в нашей стране не понимает очевидного. Да, все мы разные, но у нас есть и нечто общее. Просто немыслимо, чтобы наши наиболее способные молодые люди выросли, так и не узнав, что, будучи самостоятельными в жизни, все мы неизбежно зависим друг от друга.
Прошло десять лет. В докладе Фонда Карнеги “В поисках общих знаний” я написал, что основы учебной программы нужно определять исходя не просто из конкретных дисциплин, а из универсального опыта, присущего всем людям на нашей планете. И во время научной стажировки в Кембридже я целый семестр размышлял о том, что же у нас общего. Мы все, во-первых, пользуемся словесными символами. Во-вторых, все мы члены каких-то групп и социальных институтов. Далее, все мы унаследовали что-то из прошлого. Мы можем предвосхищать будущее. Мы занимаемся производительным трудом. Наконец, у всех у нас есть моральные ценности и представления, которыми мы руководствуемся в жизни. Этим обладают все, на каком бы континенте они ни находились.
Всеобщность, представленная таким многообразием частностей, выходит далеко за пределы конкретного места и времени. Поэтому мы обязаны не только в совершенстве владеть языком, но и взяться за решение вопроса о том, с какими общими для всех знаниями учителя должны приходить в класс, чтобы помочь ученикам обрести более широкое видение жизни.

Контакт между мирами
Наконец, в-третьих, моим лучшим учителям удавалось установить контакт между миром своих знаний и миром своих учеников и передать эти знания на уровне, понятном учащимся. Отчасти такому умению можно научить. Но, честно говоря, я считаю, что работа в классе под руководством преподавателя-наставника формирует подобные навыки более эффективно, чем лекции по педагогике на педагогических факультетах.

Наставник
Занимаясь после защиты диссертации научной работой в больнице университета Айовы, я наблюдал за хирургами-стажерами. Мне не раз доводилось видеть, как кто-то из них, обычно во время пластической операции, рискованно близко подходил к лицевому нерву (а если его задеть, это могло бы привести к полному параличу). Этот образ запечатлелся у меня навсегда: молодой врач и три опытных хирурга, отрабатывающие с ним профессиональные навыки, неотступно следящие за его действиями. Операция шла почти в полном молчании. Лишь короткие реплики: “Внимание”, “Да”, “Нет”. Тут вполне уместна аналогия с классом, где человек, успешно преподающий много лет, оказывается рядом с начинающим педагогом и время от времени повторяет: “Да”, “Хорошо”, “Правильно”, “Внимание”. В такой обстановке молодой учитель должен видеть и ответную реакцию учащихся. (На этом, пожалуй, аналогия с операционной заканчивается.) И все же я считаю, что совершенствование педагогических навыков лучше всего достигается благодаря заботливому руководству и натаскиванию, если так можно выразиться, со стороны преподавателя-наставника.

Оценивание
Четвертой особенностью, отличавшей замечательных учителей, которых я помню, была их способность оценивать успехи каждого учащегося. Вернусь к мистеру Уиттлингеру. Не знаю, каким образом он оценивал успеваемость ученика, но твердо знаю, что это были не только пометки на полях при проверке письменных работ. Мистер Уиттлингер следил за моими реакциями. Я любил его предмет. Он разглядел во мне какие-то задатки. Это был не тест на академические способности, а другой подход к оценке знаний. Тут преподаватель учитывал такие нюансы, которые ни один письменный тест полноценно не выявит.
Меня очень беспокоит засилье тестов. Они опасны тем, что сводят личность учащегося к числам, отражающим не то, кем он является, а его способность делать пометки на бумаге, чего может добиться после некоторой тренировки даже шимпанзе. Нам крайне необходимо более широкое определение того, что мы пытаемся оценить. Меня очень заинтересовала работа Хауарда Гарднера из Гарварда, напоминающего нам, что существуют не только вербальные способности. Есть еще способности пространственные, эстетические, интуитивные, социальные и, возьму на себя смелость сказать, возможно, этические. Неужели эти качества менее важны в жизни, чем способность вспомнить слово или число? Как получается, что, используя традиционные средства оценки, мы пренебрегаем потенциальными возможностями детей? Меня пугает, что миллионам детей отказывают в каких-либо способностях лишь потому, что они не набрали нужное количество очков и завалили тест.

Неспособный ребенок превращается в директора школы
У нас с женой четверо детей, и каждый по-своему уникален. Одному не нравилась школа, а учителя решили, что он не способен к учебе. Забегая на двадцать лет вперед, скажу, что сейчас он директор шести школ в резервации индейцев-майя в Белизе, строит школы, находит учителей, помогает малышам, разбирается в этой сложной культуре и переправляется через реки в пору половодья. Мой сын из года в год добивается чего-то такого, к чему бы я даже не знал, как приступить. И ведь никакими тестами не измерить это сочетание социальных, физических и интеллектуальных навыков, позволяющее ему успешно трудиться в джунглях. Джеймс Эйджи писал, что с рождением каждого ребенка, где бы это ни происходило, заново рождается весь потенциал человечества. И мне кажется, что настоящий учитель – тот, кто, находя подтверждение этому в возможностях своих учеников, вселяет в нас такую уверенность каждый божий день.

Учитель – живой человек
И напоследок – еще об одной особенности настоящих учителей. Вспоминая мисс Райе, мистера Уиттлингера и профессора Смита, я понимал, что они были замечательными преподавателями не просто потому, что прекрасно владели родным языком, и дело тут заключалось не только в знаниях и умении донести их до меня и даже не в их способности оценить нюансы потенциальных возможностей ученика. Тут было что-то другое, и это приводит меня в некоторое замешательство, поскольку я не знаю, как этому можно научить. Мои замечательные учителя были для меня живыми, реальными людьми. Их искренность и цельность внушали доверие, и я им верил не потому, что они много знают, а потому, что они такие. Они были живыми, из плоти и крови, могли рассмеяться, расстроиться и даже признаться: “Я не знаю”. И они
стали не только хорошими учителями, но и, как это
ни удивительно, настоящими друзьями, которым доверяешь.

Последняя тайна
Многому можно научить. Я уверен, что можно развить навыки студентов в использовании языка. Колледжи могут дать концепцию основных общих для всех знаний, расширять базу знаний учителя. Благодаря программам обучения под руководством преподавателей-наставников можно помочь студентам отработать в лаборатории или классе педагогические навыки и научиться соотносить свои знания с уровнем подготовленности учащихся. И мы можем сориентировать будущих учителей в отношении нюансов тестирования, если штат и федеральная власть не станут навязывать свои стандарты свыше.
Но, повторяю, я пока не знаю, как можно приобрести последнее из перечисленных качеств – ту цельность и искренность, которая вдохновляет учеников на успехи в учебе. И все же привлекать людей, обладающих такими качествами, к работе в школе нужно обязательно, если мы хотим, чтобы в XXI веке учителя были лучше. Безусловно, очень важно улучшить условия труда учителей и предоставить им больше возможностей для профессионального совершенствования. Говорить о необходимости привлечения к работе в школе самых способных студентов и не учитывать множества обстоятельств, которые отбивают у них желание стать учителями, – это пустая трата времени. В конце концов, чем более достойной будет считаться профессия преподавателя, тем выше будет качество образования.

Перевод Е. ЕГОРОВОЙ
по книге “Что должны знать учителя” .
Издательство “Прогресс-Традиция”, Москва, 1998 г.

* Джон Джей (1745–1829), юрист и государственный деятель. Вместе с А.Гамильтоном и Дж.Мэдисоном был автором сборника “Федералист”, разъяснявшего положения новой Конституции США.
** Закон Моррелла, принятый в 1862 г., привел к созданию колледжей на землях, пожалованных правительством. Многие из них переросли в настоящие университеты и стали университетами штатов.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru