Я ИДУ С УРОКА
ВСПОМНИЛОСЬ

По Аргунскому ущелью

Заметки классного руководителя

Регулярно смотрю по телевизору сводки боевых действий в Чечне. И вот как-то раз: страшные бои в Аргунском ущелье. А ведь, казалось бы, совсем недавно в этом ущелье я переживал чуть ли не самые прекрасные моменты своего учительского жития…

За время моего учительствования в Грозном – а было это в 70-е годы – я несколько раз ходил с учениками в горы. Лучше всего запомнился самый первый поход с девятым классом. Пошли только десять человек. Ведь физически слабых в серьезные горы брать нельзя. И конечно же я не брал тех, с кем у меня были сложные отношения. Просто на прогулку, на пикник – пожалуйста. А это – горы. Настоящие. Кавказ. «Здесь вам не равнина, здесь климат иной». Здесь нужна сплоченная команда.
Среди нас не оказалось чеченцев (их в этой школе вообще было мало – казачий район). Но я не боялся идти, потому что мой комсорг Саша был очень сильный физически парень, да и остальные – крепкие ребята. Они сказали: не бойтесь, мы за себя постоим. Тем более девчонок с нами не было. И был Сашин пес – сильная овчарка.
До села Советское добрались на попутках и пошли. Я сейчас вспоминаю и поражаюсь своему тогдашнему легкомыслию. Определенного маршрута не было. Так, пошли наобум, и все. Карты не было. Дорогу просто запоминали…

Сила духа

Это не были еще снежные горы – максимум 2 километра над уровнем моря. Мы сделали привал на окраине селения. Оставили Акбара сторожить наши вещи и пошли на разведку.
Не успели отойти, как заметили, что метрах в пятидесяти показалось несколько местных собак – кавказских овчарок. Я уж не знаю, волкодавы они или нет, но уши обрубленные.
И вот от них отделился один пес. Мы его рассмотрели – в рубцах весь, седой. Видимо, вожак. Он пошел по направлению к нашему Акбару. А Акбар – сравнительно молодой пес, хотя и крупнее того раза в два. Мы так и замерли: что же будет?
Вожак идет точь-в-точь походкой хозяина этих мест, он абсолютно уверен в себе, идет лениво, небрежно. А наш, по-моему, начинает трусить.
Вожак подходит к Акбару метра на полтора, поворачивается боком, поднимает заднюю правую лапу и делает на нашего отважного героя “пс-пс-пс”. Поворачивается и той же непринужденной походкой идет обратно.
А наш-то даже не тявкнул. Как-то сжался весь – видимо, почувствовал силу духа.

Кастрюля молока

Мы шли мимо селения и притормозили возле уединенной сакли. А было жарко, и очень хотелось пить.
Мы открыли калитку и вошли во двор. Навстречу – старик-чеченец.
Он понял, что мы хотим пить, и сказал: сейчас, подождите. И вынес нам кастрюлю, наверное, литров 5 молока. Мы говорим: пить, воды. Он сказал: нет-нет, пейте.
Мы не стали спорить и в общем-то с огромным удовольствием напились этого молока.
Я, наслышавшись тенденциозных рассказов о «зверях»-чеченцах и их ненависти к русским, был приятно удивлен благодушием, с которым нас встречали местные жители.

Дешевый шашлычок

Мы разбили очередной бивуак, и ребята пошли гулять. Вернулись через пару часов и принесли барашка килограммов на 5–6. Я спрашиваю: откуда?
– Нам попался пастушонок, и мы у него за 5 рублей купили барашка.
– И что мы с ним будем делать?
– Не беспокойтесь, мы кавказские жители, мы знаем, что с ним делать.
Они на моих глазах острыми ножами сняли с барашка шкуру, разделали, сварили отличный суп из потрохов. А из мяса сделали великолепный шашлык. В общем, мы наслаждались вовсю.
Наутро проснулись, вышли из палаток и вдруг видим, что окружены толпой чеченцев – женщины, дети, мужчины. Мы страшно перепугались.
Из толпы вышел один чеченец и объяснил нам ситуацию. Оказывается, этот барашек отбился от стада, пастушонок обязан был его найти и вернуть в стадо, но, польстившись на деньги, продал за совершенно баснословную цену.
– Такой барашек стоит не 5 рублей, а 25.
– Откуда мы могли знать ваши горные цены? Нам продают, мы покупаем.
– Теперь платите за него.
– У нас нет денег.
– Мы ничего не знаем, сейчас будем отбирать у вас вещи.
Я сказал ребятам тихонько: фотоаппарат припрячьте на всякий случай. Женщины были настроены воинственно, подначивали мужчину, чтобы он забрал у нас вещи. Но мужчина оказался благоразумным.
– Хорошо, давайте паспорт, мы вас найдем в Грозном.
– Паспортов у нас тоже нет.
Они что-то еще думали, совещались между собой. Мы тоже не знали, что делать. Потом мы говорим: «Вот есть у нас один документ – на собаку. Если хотите, возьмите».
Они еще посовещались, потом взяли этот документ и сказали, что по этому документу найдут нас в Грозном.
Они поступили нормально. Это не расправа. Все по закону. Мы почувствовали их правоту и согласились.
И действительно, когда мы вернулись из похода, они нас нашли – там был адрес хозяина собаки. Нам пришлось скинуться и 25 рублей заплатить.
Вот так мы поели дешевого шашлычка.

Могильники Таргима

Когда я собрался повести свой класс в горы, коллеги меня страшно пугали чеченцами. После первого похода у меня страх пропал совершенно. И потом, уже работая в другой школе, я несколько раз водил ребят в замечательное место – Таргим. Автобус нас подвозил к предгорью, дальше мы шли пешком.
Как тут не рассказать об отце одной девочки – он обеспечивал нас автобусом. Не так давно я узнал из газет, что Козьменко, начальник транспортного отдела, два года просидел в чеченском плену. Он успел вывезти семью из Грозного, а сам вернулся обратно – забрать какие-то вещи из квартиры. Его выкрали. И он год провел в яме. Потом его выкупили. А дочь закончила тут московский институт.
Так вот, что такое Таргим? Это котлован, окруженный снежными горами. Идешь сначала вверх километров 15–20 по ущелью реки Ассы (это приток Аргуна, как раз там недавно шли самые страшные бои). И вот спускаешься вниз, переходишь через висячий мостик (здесь я каждый раз напоминаю ребятам, что, исходя из явления резонанса, в ногу идти нельзя – мостик раскачается, и можно ухнуть) и попадаешь в котлован. А в нем заброшенное ингушское селение – множество 15–20-метровых башен великолепной кладки, остатки крепостных стен. Красотища!.. Потом мне рассказали, что когда Тамерлан пришел в эти края, то ингуши по ущелью Ассы спасались, там и соорудили эти башни, которые оказались неприступными для Тамерлана. Место совершенно фантастическое, такое конан-дойлевское место. «Затерянный мир». И никого, ни одной души, кроме нас…
Это была лучшая школа в Грозном – физико-математическая. Здесь было уже гораздо больше близкого мне народа – и парней, и девчонок. Вечерами – обязательно пение под гитару. Среди ребят были хорошие гитаристы. Я тоже часто пел, во все походы беру с собой гитару.
Ребята подобрались неравнодушные к природе, одухотворенные. Они действительно и красоту воспринимали, и трудности походные любили. Задушевное у нас было общение. Я даже “Мцыри” им читал наизусть…
И вот как-то раз мы обнаружили в невысоких сооружениях между башнями груду черепов. Видимо, это были какие-то склепы, могильники. И ребята... стали хохмить: «бедный Йорик» и прочее. Светка взяла в обе руки по черепу, стала хохотать и кричать: «Фотографируйте, я веселая вдова». Вот в таком духе. Я тоже хорош – растерялся, стою улыбаюсь, тоже вроде принимаю участие в общем веселье.
И тут Ваха – а он чеченец – говорит: «Э-э-э, ну-ка прекращайте все это дело». И мы сразу почувствовали, что что-то нехорошее делаем, кощунствуем. Сложили черепа на место. Затихли как-то.
Вот у них есть ощущение стоящих за их спинами предков, что это свято. А мы, русские, – без роду без племени. Можем, оказывается, вот такое делать – чуть не плясать на могилах да водку жрать…

Чеченское чутье русского языка

В классе у меня была смешанная публика: и чеченцы, и ингуши, с преобладанием, правда, русских ребят.
Однажды на уроке астрономии я спрашиваю: «Почему наиболее удаленная точка спутников Земли по их продвижению по орбите называется “апогей”, а наиболее удаленная точка спутников Солнца называется “перигелий”?» Казалось бы, с точки зрения геометрии это точки, одинаково толкуемые. Но около Земли – “апогей”, а около Солнца – “перигелий”.
Класс молчит. И вдруг один мальчик, чеченец, говорит: «Так это же просто! Гея – это Земля, поэтому “апогей”. А “перигелий” – от корня “гелиос” – Солнце».
Я поразился: этот мальчик-чеченец, оказывается, обладает большим чутьем языка, чем русские. Правда, он был из интеллигентной семьи. Впрочем, как и большинство учеников этой школы.
Расул Гамзатов, дагестанец, прожил в Москве 30 лет и все говорил: моя-твоя. А чеченцы великолепно владеют русским языком. Безусловно, одаренный народ.
Вообще ко мне и к моей жене (она тоже учитель) со стороны чеченцев было отношение прекрасное. Чувствовали, что мы ко всем людям, невзирая на лица и тем более на национальность, в равной степени по-человечески относимся. Причем это действительно так. Мы интернационалисты. Наверное, это читалось в наших глазах. Жена работала в вечерней школе и спокойно ходила по ученикам в самых опасных районах. Нас не трогали. Наоборот, оберегали.

Походы плюс классные часы

С «походными» ребятами у меня установилась очень прочная послешкольная связь. Они даже уговорили меня на полторы недели приехать к ним в туристический лагерь от нефтяного института. Потом находили меня в Москве, таскали к себе в МИЭТ, в Физтех. Через много лет звонили, приходили в гости.
Но все они еще и физикой были очень увлечены. Вот Игорь признался: институтская физика мне ничего нового не дала, все было сделано на наших школьных семинарах и факультативах.
Но в походах о физике мало было разговоров. В основном я свою вторую ипостась использовал – гуманитарную: пение, музыка, стихи, гитара. Философия, религия, политика, любовь, житейские взаимоотношения – вот в основном какие темы разговоров были. Сфера, так сказать, духа.
Настоящая близость учителя с учениками возможна только при классном руководстве. Это мое глубокое убеждение. Вот так, чтобы к тебе привязались, чтобы ты привязался – через учебный предмет и только, у меня не получалось.
На пресловутых классных часах на самом деле можно было, не выполняя предписаний, просто говорить “за жизнь”. А на предмете же ты связан временем.
Классные часы и походы, конечно. Я, например, когда перестал быть классным руководителем, больше ни разу с учениками в поход не ходил. Потому что только классный руководитель может на себя такую громадную ответственность взять.
Но вместе с ответственностью и права тоже. Я, например, говорил так: «Учеба – это ваше дело, вы можете получать ваши двойки, это не препятствие для похода. Но хамство, хамское отношение друг к другу, к девушкам, невыполнение поручений по части уборки – все, в поход не идешь». И я выполнял свои угрозы. Это великолепно действовало: тот, кто проштрафился и потом с завистью слушал походные рассказы, не хотел в другой раз оставаться дома…