Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №16/2002

Четвертая тетрадь. Идеи. Судьбы. Времена

АКСИОМА ВСТРЕЧИ 
 

Екатерина СМИЛЯНСКАЯ

Любовь наговоренная

Уже в ХVIII веке в России любовную страсть не всегда считали грехом, но нередко связывали ее с магией

Трудно отыскать отечественную или переводную повесть ХVIII века, в которой не была бы представлена тема страстной любви. Важная новация Петровской эпохи – изображение любовного чувства без осуждения греха: любовь становится наградой, которую может получить самый достойный. Герои русских повестей первой половины века “трепещут любовью”, испытывают “страстное обожание”, раздирая в ревности одежды и власы, исторгая потоки слез”, не могут “от горячей любви слово промолвить”.
Еще более эмоционально описание любовных страстей в заговорах этого (впрочем, и более раннего) времени. Заговор в отличие от повести был прежде всего утилитарен, должен был не столько описывать, сколько вызывать эту самую страсть в реальности: чтоб “сливалось и слипалось сердце у сей рабы с тем рабом в единое место”.
Очевидно, что реальная жизнь предлагала образцы, нередко столь же яркие по выражению страстей.
Сохранившиеся в документах показания при расследовании, например, “духовных преступлений” ХVIII века содержат знакомые описания “великой тоски” или “раздирания одежд” от любви. А ведь в судебно-следственных материалах сохранились рассказы о любовных переживаниях тех, кто, не зная часто, как поставить свою подпись, не оставил ни эпистолярного, ни мемуарного наследия, чей чувственный мир всегда оставался для исследователей загадкой.
В 1737 году дворовая девка Устинья Григорьева сочла свою первую любовь – “тоску великую” к солдату – колдовством: “оный ли солдат или другой кто напустил?”. И бороться с чувством Устинья решила тем же магическим способом: она пошла к коновалу Масею, тот наговорил над чаркой с вином, куда постругал корень, Устинья выпила, и “от тоски ей... учинилось свободно, и с того времени ей, Устинье, и тоски уже не было”.
Так происхождение любовной страсти в традиционном сознании накрепко привязывается к магическим чарам и колдовскому вмешательству.
Документы показывают, что и в ХVIII веке, и позже источник страсти принято было искать не в самом человеке, а вне его, усматривая чей-то “злой умысел”.
Дедиловский крестьянин Василий Герасимов доносил своей помещице, что церковный дьячок Максим Дьяконов приворожил его дочь волшебным письмом: приходил “со вражеским навождением”, обронил письмо “вражеское”, от которого дочь “рубахи раздирает”.
Мужчины обычно магическим способом намеревались “склонить женок к блуду”; женщины, наоборот, как правило использовали “привороты” не в поисках наслаждений, а для обустройства и укрепления семьи.
Девицы или женки, вероятно, знали немало приемов, как противостоять “блудным страстям” и попыткам преклонить их к таковым. Пользуясь магическими приемами при выборе жениха, мести сопернице, возвращении мужа (“чтоб любил и не бил”), женщины вовсе не чувствовали себя пассивной стороной.
Вот как, например, вела себя в самом начале ХVIII века дворовая подьячего Преображенского приказа Ефимья Михайлова. Она подсыпала что-то в квас дворовой Матрене, отчего у той началась “кликотная болезнь”. Оказалось, что Ефимья и Матрена не могли поделить дворового Андрея и бросили жребий (“ворожили лучиною”). Жених достался Ефимье. Но барыня за Андрея прочила Матрену. Отчаявшись, Ефимья прибегла к наговоренному зелью: одно, белое, она подсыпала Матрене, чтобы “испортить” соперницу и “отсушить” от нее Андрея, а другое, зеленое, давала помещице, чтобы сделать “милостивой”.
Любовная страсть хорошо узнаваема вне зависимости от времени и пространства; меняются “одежды”, окутывающие их. Культурная и религиозная среды формировали по-разному в сознании людей иерархию запретного и греховного, так же как и представления о природе любовных переживаний.


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru