Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №40/2001

Вторая тетрадь. Школьное дело

ВЫСОКАЯ ПЕЧАТЬ

В.КАРДИН

…И берег дальний

Н.Анастасьев. “Письма из Оксфорда, штат Миссисипи”

Ловишь себя на ощущении, будто земной шар уменьшился. Расстояния, пугавшие своей протяженностью, укоротились. Менее полусуток – и самолет, оторвавшись от взлетной полосы под Москвой, приземляется на североамериканском континенте. А тут еще телеэкран: мы видим событие одновременно с заокеанскими зрителями.
Но обманываться не стоит. Длина маршрутов прежняя. Изменилась техника передвижения и техника телетрансляции. Но это не отменяет реального представления о точке отлета и точке посадки, реального удаления от картинки на экране телевизора.
Следовательно, древний и многообразный жанр путевых заметок не угасает и вряд ли угаснет. Если взялся за него московский профессор Николай Анастасьев, удивляться нечему. Американист, отдавший годы изучению великого писателя ХХ века Уильяма Фолкнера, он не впервые попал в город своего героя и, не чувствуя себя первооткрывателем, проводил дни в архиве и библиотеке, привычно озирался по сторонам, а в какой-то момент сел за “Письма из Оксфорда, штат Миссисипи”. Письма о небольшом университетском городе, его обитателях и нравах, его вчерашнем дне и сегодняшнем. Не стремясь к сенсационным открытиям, повел отнюдь не занудливый профессорский разговор о том, как ему, москвичу, живется в городе, где в молодости служил почтмейстером мистер Фолкнер, не подозревая еще, что его ждет слава, Нобелевская премия, а президент Кеннеди отзовется на его смерть проникновенно-человеческими словами: “Южанин с берегов Миссисипи по рождению, американец по наклонности и той внутренней силе, что направляла его работу, человек, освещающий дороги нашей цивилизации по праву творчества, Уильям Фолкнер, разрешив свои земные поиски, упокоился ныне среди величайших созидателей нынешнего века”.
Эту единственную, кажется, цитату в “Письмах…” я счел возможным привести. Она не только о Фолкнере, но и о Кеннеди, о стране, извечно вызывавшей у нас соревновательные чувства и повышенный интерес, который временами норовили удовлетворить казенной болтовней о контрастах.
Н.Анастасьев признается: и ему довелось хлебнуть этой болтовни. Но контрасты имеются: то бескрайний океан – то ручеек; то гигантская секвойя – то скромная глициния… И Нью-Йорк – город контрастов. Сейчас, правда, больше звуковых, чем зрительных. Все чаще доносится испанская речь, китайская, русская…
О социальных контрастах речь не заходит. Потому, быть может, что в этой сфере мы обошли США. И еще потому, что исследователя творчества Фолкнера ныне занимает повседневная жизнь обитателей Оксфорда.
Почему, скажем, у них – Оксфорд тут не исключение – не принято отделяться от соседей заборами? Наиболее простой ответ – культ добрососедства. Более сложный предполагает взгляд, брошенный подальше назад, когда отцы-пилигримы хотели выстроить на неведомых берегах Град на Холме, а Граду ограда не нужна. К тому же забор – рукотворный предел, добровольная несвобода.
Все это так. Однако, когда Н.Анастасьев, невзначай спрямляя путь, пересек соседний участок, на крыльцо ближнего дома вышел господин и без обычной для американцев улыбки поинтересовался, чем может быть полезен, москвич пробормотал жалкие извинения.
Отсутствие забора предполагает невидимую линию, разделяющую два дома. Хороший сосед ее не переступит, и не потому лишь, что чужая земля. Но это было бы еще и посягательством на частную жизнь. Меж тем она – свята.
О ней, частной жизни, заключительное и самое серьезное, пожалуй, из писем…
Таков объективно напрашивающийся итог наблюдений и размышлений московского американиста.
В основе частной жизни – профессиональное занятие своим делом. Поэтому увлечение у нас деятелей культуры политикой не вызывает авторского сочувствия. Правда, и в Америке случается нечто подобное. Например, в дни дуэли Джорджа Буша и Эла Гора. Но и тут различия. В конечном счете американец, голосовавший за Гора или Буша, спокоен за свою жизнь при любом исходе. Он дорожит прежде всего частной жизнью, то есть внутренней свободой. Поэтому, надо полагать, многого добивается. Хотя и не всего и не всегда.
Чего стоит забавная история о том, как москвич в неожиданные морозы безуспешно искал теплую шапку, какой не нашлось ни в одном оксфордском ГУМе.
Рассказывается об этом, как и о многом другом, с добродушной улыбкой.
Тон анастасьевских писем созерцательно-дружелюбный. Без утайки собственных мыслей и чувств. А коль его привела в восхищение университетская библиотека (работает круглые сутки, единственный перерыв – в субботу с пяти вечера до двух часов дня в воскресенье; никаких членских билетов, милиционеров и т.д.), он не скрывает своих эмоций.
Эпистолярный жанр по своей природе предполагает искренность – качество достаточно редкое. И не всегда сочетающееся со способностью осмысливать увиденное.
“Письма из Оксфорда, штат Миссисипи” привлекательны ненавязчивой откровенностью, настаивающей на необходимости думать, сравнивать, анализировать. Без априорной враждебности или желания копировать.
Так или иначе, берег-то дальний. На сей счет заблуждаться не следует.


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru