НИЛ СОРСКИЙ – КОЛОКОЛ БЕЗМОЛВИЯ

Духовное ополчение XV века

Читаю и разглядываю вышедшую недавно книгу “Жизнеописания достопамятных людей земли русской” и, проснувшись утром, словно колокол слышу из давних-давних веков, из дальней земной дали: Нил Сорский, Нил Сорский, Нил Сорский.
Так бывает при чтении биографий: то одна жизнь захватит тебя, то другая. В нашей памяти о прошлом все искорежено, все оценки извращены: ничтожнейших знали, называли их именами улицы и города, о достойнейших слыхом не слыхали. И целый класс подвигов и подвижников проходил мимо сознания человека – почти ничего не говорили о подвигах духа. Теперь эти слова понимаются с большим усилием. Наше дурно воспитанное сознание признает лишь военные или трудовые подвиги, которым, конечно же, есть место в жизни, всегда есть место, но которыми величие человеческого духа не исчерпывается.
Нил Майков родился в Москве в 1443 году в семье знатного служилого человека (так полагают), и ему не было еще двадцати лет, когда он постригся в монахи в Кирилло-Белозерском монастыре. Путешествовал по Балканам, был в Цареграде у греческих монахов-созерцателей, а когда вернулся, то и монастырская жизнь показалась ему слишком суетной, и он построил келью в глухом болотистом лесу на берегу реки Соры – потому его и называют Сорским. Нил Сорский, Нил Сорский… Историк прошлого столетия так описывал лес, где жил Нил Сорский: “Дико, пустынно и мрачно то место, где Нилом был основан скит. Почва ровная, но болотистая… Трудно отыскать место более уединенное, чем эта пустыня”. Вместе с ним жили около пятнадцати человек – каждый в своей келье, расположенной так, чтобы из любой кельи было видно соседа, но не более одного. И встречаться они имели право лишь дважды в неделю на всенощной, не чаще.
Нил Сорский не любил общежитие во всех его видах, сердце его отвращалось от того, что мы на современном нашем языке называем коммуналкой. Но в крайности не впадал и выбирал средний путь между общежитием и отшельничеством. Ни слуг, ни даже скота; никакой прибыли; питаться лишь “от трудов своих”.
Идеал нестяжания. Ну кто-то же должен во всем огромном мире не предаваться “бессловесным попечениям” – стремлению к богатству!
И еще один идеал был у Нила Сорского – грамотность. Неграмотных в скит не брали.
К богатству не стремились, работали лишь для скудного пропитания – что же делали?
Занимались мысленным трудом. Мысленным деланием. Деланием сердечным. Наблюдением за мыслями. Охранением ума. Умственной молитвой – видимо, той самой нескончаемой, постоянно творимой молитвой, которую описывает Дж. Сэлинджер в повести “Фрэнни”: девушка-студентка прочитала где-то книжечку о русском крестьянине, который творит бесконечную молитву, и тоже стала, не прерываясь, шептать про себя божественные слова. Это исихасты, от греческого слова “исихия” (ударение на конце) – тишина, молчание… Способность к “умному” деланию достигалась особой дисциплиной дыхания.
Но зачем, зачем это все?
В древние времена шел спор – и бесконечно будет он продолжаться – о двух путях честной человеческой жизни: “Завоевание мира на путях внешней работы в нем или преодоление мира через преображение и воспитание нового человека, чрез становление новой личности” – так пишет в главе о Ниле Сорском Г.Флоровский, историк русского богословия.
Тот спор, который и сегодня идет и в котором сторонники того или иного пути лишь с презрением отзываются обо всех, кто думает иначе, – спор этот вечный, и потому не стоит так уж непримиримо держаться своего.
Нил Сорский и его сподвижники составляли то, что позже было названо “духовным ополчением”, – их занимала внутренняя жизнь человека, его борьба со страстями. Страстных помыслов, считал преподобный Нил Сорский, восемь. Будет полезным перечислить их: чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие и гордыня. Сначала человеку приходит в голову дурная мысль, потом он принимает ее, потом происходит “сложение” – склонение души к дурному помыслу, ум оказывается в плену, и вот уже человека охватывает страсть – он “постоянно обуреваем влекущими его помыслами”.
Все добрые и честные люди так или иначе борются со своими страстями; подвижники-созерцатели отдавали этой борьбе всю жизнь, являя пример истинно нравственной жизни, – в этом их подвиг. Подражать им трудно, учиться у них можно.
Страсти оставили Нила Сорского на пороге смерти в 1508 году. Он ждал конца: “Ум и тело мое изнемогли, время жизни моей оканчивается, и конец смертный приближается”. Человека не стало, а молчаливый колокол звенит и звенит: Нил Сорский, Нил Сорский, Нил Сорский…

А.ПАНКРАТОВ