Там всегда был март или апрель
Вешние заметки из грачовой рощи
Послышалась весна. Не показалась –
послышалась. Еще мы ходим в шапках, сапогах и
валенках, а ночью прихолаживает и окна замерзают,
как в декабре, но мы не верим своим глазам, мы
верим воздуху – он вешний. И звуки в нем
волнуются и колышутся. И самый весенний из всех
звуков, пожалуй, даже не капель – ведь оттепели
теперь и зимой часты, – а звук птичьих крыльев и
голосов. С каждым днем симфония воздуха
разрастается и достигает вскоре такого созвучия,
что кажется, и сам гениальный дирижер не
поспевает за исполнителями: они в упоении, не
обращая внимания на его кленовую палочку,
бросаются в импровизацию...
Помню: в прошлом году в пасмурный день увидел
скворца желтоклювого, худого, неловко сидящего
на голой черной ветке. И ведь какая тоска у него
на душе должна быть от этой слякоти и хмурости, а
он так пел, так пел самозабвенно, что мне
казалось: подойди и возьми я его на руки и спрячь
на груди, он бы не заметил и все бы пел... Все думаю:
как им, птицам, удается не замечать
взлохмаченной, захламленной и пасмурной земли,
почему они не видят того, что бросается нам в
глаза? Как им удается быть над всем и
торжествовать, и петь, и славить жизнь?.. Возможно,
об этом знают только дети – самые маленькие и
потому самые неспешные и внимательные.
«Каждый шаг весны торжествовался мной, как
победа...» Это из Аксакова – помните? Напротив
бедной усадьбы, где жил мальчик, была грачовая
роща. Всю весну он проводил в ней. Потом стал
взрослым и уехал и забыл о грачовой роще. Прошла
целая жизнь, старик ослеп, и оказалось, что
главное богатство в его жизни – грачовая роща.
Старик сидел и слушал ее. Там всегда был март или
апрель. Так все и осталось в его великой книге
«Детство Багрова-внука». Маменька не пускает его
на мокрый двор. Мальчик стоит у окна и смотрит,
ему хочется увидеть лебедей, о которых
рассказывал отец. Или хотя бы уток. Весь день он
смотрит и смотрит туда, где грачовая роща.
Взрослых всегда удивляет, почему дети так долго
могут стоять около луж, заглядывать в них или
бродить там без конца – это же холодно, опасно. Их
выгоняют из луж, они лезут обратно. Собственно, мы
знаем о детях не больше, чем о птицах. Почему они
топчутся в лужах и торжествуют в слякоть...
А может быть, дети смотрят на воду и землю как бы с
птичьего полета – вот море, вот Апеннинский
полуостров, вот корабль плывет там щепочкой, и
течение несет его на скалы, но можно одной рукой
или даже просто движением сапога предотвратить
кораблекрушение и направить все к
благополучному исходу, руслу, к острову, где
живет Робинзон – важная шишка, потрепанная за
зиму и серая. И все это – весна, вешние воды...
|