Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №84/2000

Вторая тетрадь. Школьное дело

Литература – это не учебник жизни

И если мы хотим, чтобы классика не оставляла детей равнодушными, нам нужен новый подход к ее преподаванию

Ярославская школа с уютным названием «Провинциальный колледж» расположилась в старинном квартале, в здании городского планетария. Небольшие классы вокруг центрального зала образуют нечто похожее на кольцо Сатурна. Здесь, совсем близко от звездного неба, мы беседуем с заслуженным учителем России Михаилом Александровичем НЯнковским.


– Литература всегда была явлением в общественной жизни. Но, похоже, сегодня произошло разделение читателя на элитарного и массового. Ведь никогда прежде не было такого отрыва книжных новинок от читателей. Тиражи «толстых» журналов существуют сегодня словно только для себя.
– Тогда каким образом реагируют на изменение требований времени школьные программы?
– К сожалению, все новые программы по литературе в определенной мере тяготеют к старым. В одних из них произошло изменение в наборе произведений (например, в программе Курдюмова). Но я не уверен, что механическая замена, скажем, Гайдара на Платонова – это удачная поправка: юношеской романтической прозы в программах почти не осталось. Я уже не говорю, что ее просто никто не пишет. А ведь мальчишкам во все времена нужны приключения, образы героев.
В других программах больше проявлен литературоведческий подход (скажем, в программе Кутузова). Она ориентирована именно на воспитание растущего читателя. Произведения распределяются по мере доступности. Но почему же нельзя говорить о любви, например, в шестом классе? Ведь шестиклассники уже все влюблены!
Есть и программа Ладыгина для гимназий и лицеев. Она прививает навыки филологического анализа. В целом расхождения в наборах литературных произведений по большому счету нет. Однако если посмотреть перечень обязательных произведений, то возникает ощущение, что, с одной стороны, давит традиция (Горький обязателен, а Пастернак нет), а с другой – вкусовщина. Сегодня отбор литературных произведений идет по принципу безопасности, чтобы никто не подкопался.
У нас нет концепции литературы последнего десятилетия – ни литературоведческой, ни методической, нет даже подхода к классификации произведений, скажем, модернистских и постмодернистских. Сделаны только попытки их обзора. Хорошо, если школьная программа заканчивается семидесятыми годами, а то, бывает, и шестидесятыми. Дальше Тендрякова и Распутина не идут.
Что же может дать человеку преподавание литературы в старших классах?
По моему мнению, грамотный читатель – тот, кто понимает, с чем имеет дело, знает, от чего он получит удовольствие. Вот и надо научить главному – находить в тексте то, что является самым значимым для тебя. Каждый сам определяет глубину прочтения. Для кого-то пределен сюжет, для других – психология персонажей, для третьих – предметная деталь... Помните, как все бросились читать «Доктора Живаго» после его публикации в «Новом мире»? И многие испытали тогда полное разочарование: сюжет разваливается, характеры картонные. Только со второго раза я стал воспринимать удивительную поэтическую ткань этого текста, увидел прозу поэта, которую можно почувствовать на уровне лейтмотивов, звучания, языка, но не на уровне сюжета.
В этом смысле и преподавание литературы должно быть разноуровневым. В моих двух классах – гуманитарном и экономическом – единая программа, но в классе с экономическим уклоном я пропускаю какие-то филологические детали. По-моему, самое важное в старших классах – сформировать понимание важнейших течений, концепций, индивидуальных стилей, чтобы не было желания прочесть Бунина, скажем, по меркам Шолохова, а Солженицына – по меркам Платонова.
И кроме того, не надо относиться к литературе как жизнеподобию, делать из нее учебник жизни.
Литература – это увлекательная игра. Я никогда не создаю игровых ситуаций на уроке. Но исходя из самих текстов, при чтении, скажем, Набокова, как не поиграть в его слова? Детей это увлекает, они начинают искать свои версии писательских «шифровок», потому что в их возрасте очень важна идея самовыражения, самоутверждения, даже эпатажа. И чем дольше они будут так играть, тем дольше останутся детьми – не инфантильными, а способными к детскому мировосприятию. Они никогда не скажут: «Это шляпа», будут видеть удава, проглотившего слона.
– Вы действительно считаете, что литературу надо преподавать дифференцированно?
– Дифференцированный подход – это не только упражнения разной степени сложности на карточках, это еще и удовлетворение частных образовательных интересов. В нашей гимназии, как только обнаруживается, что преподаватель не может удовлетворить частный интерес ребенка по определенной теме, мы отыскиваем другого. Управление образования финансирует нам индивидуальную работу с учениками, и мы имеем возможность привлекать вузовских преподавателей. Конечно, пришлось это «пробивать» – сначала в порядке эксперимента, а потом дело пошло. Сегодня вузовские преподаватели охотно идут на работу со школьниками.
– Как вы думаете, успевает ли идти школа в ногу со временем?
– Это большая проблема. Прагматизм современных школьников поначалу пугал нас, романтиков 60-х и начала 70-х. Но потом начали понимать, что это правильно – они уже планируют, где будут работать и как это может быть связано с их доходами, не любят заниматься тем, что не приносит практической пользы, при этом не обязательно материальной. Конечно, трудно, но к этому пришлось привыкнуть.
С другой стороны, современные подростки становятся глубже, стремятся докопаться до сути. Сегодня слово учителя стало поводом для полемики, дискуссии, поиска аргументов.
Нынешние старшеклассники стали гораздо более информированными, глубокими в далеких от нас сферах. Например, одна из наших выпускниц поступила в Петербурге в университет на тагальскую филологию. Кто бы в средней школе мог предположить такой интерес подростка?
– Так, может быть, нашему поколению совсем надо отказаться от своих прежних «романтических», как это выглядит сегодня, убеждений и подстроиться под всеобщий прагматизм? Извините за провокационность вопроса.
– Я все время об этом думаю. Конечно, трудно изображать пушкинскую Татьяну, когда перед тобой сидят современные дети. Даже о классике надо говорить современным языком, оставаясь при этом самим собой. Когда ребенок на экзамене заявляет: «Лопахин пытается втюхать Раневской, что нужно продать вишневый сад» – извините, тут требуешь подбирать слова. И надо перестать учить тому, чему учит литература, а учить собственно литературе.
Говоря о романтизме, мы подразумеваем романтического героя. Но теория романтизма – наука, в которой есть место и эмоциям, и сухому анализу. Удержание этой грани помогает говорить о литературе на современном языке. Если с одиннадцатиклассниками заговорить о романтическом герое, они хихикают: кому нужны эти романтические герои, эти влюбленности, охи-ахи? Когда начинаешь говорить с ними о сути романтизма как о конфликте личности с существующим миропорядком, о том, что это не прекрасный полет, а кризис, катастрофа, тогда вдруг они начинают понимать, что тоска, которая приходит по вечерам, – это и есть романтизм. Ведь многие и сегодня живут в разладе между мечтой и реальностью. Зачастую подростки просто отрицают мир взрослых, не пытаясь его анализировать, не пытаясь оправдать. Выходит, современного юношу по-прежнему волнуют “вечные вопросы”?
Самый сложный писатель – Достоевский. Когда мы начинаем говорить, что такое совесть, нравственность, идеал, – это не пустые слова. Ведь сегодня ситуация совершенно достоевская. Смотрите, Раскольников поступает, исходя из своих убеждений, значит, правильно поступает? Но что получается? Мы мучаемся, начинаем думать о себе: я ведь тоже думал, что так надо. Совесть? У каждого она своя. И ничего мы не находим, пока не увидим, что нужна абсолютная точка отсчета. И этот неотвлеченный разговор касается всех нас по существу. Разве это прагматизм – выяснить, что нравственно, что безнравственно, что добро, что зло?.. Какими бы ни были 16-летние подростки, все равно их будет это волновать. Я не считаю, что классическая литература и сегодняшняя жизнь находятся в противоречии.

Беседовала
Ирина Невежина



Рейтинг@Mail.ru