Сергей Плахотников,
руководитель образовательного центра «Азъ»
Обстоятельства образа действия:
в жизни и в предложении
Костик сидел на задней парте среднего ряда.
Работа предстояла парная, а ему не досталось
соседа...
Признаться, я на мгновение замешкался, прежде чем
подсесть к нему. Дело в том, что Костик – хозяин
большого терьера. А у меня – маленький спаниель,
которого в детстве напугал здоровущий
ньюфаундленд. Мой спаниель и так торопится во
время прогулки сделать все свои дела, а тут еще
этот сумасшедший Костин пес. Видимо, однажды он
принял мою собачонку за кошку и теперь только и
ищет возможности ее загрызть. Более того, Костик
постоянно выводит своего пса без поводка – так
что когда этот курчавый друг человека видит мою
миниатюрную Дайну, он бросается на нее, а она, в
свою очередь, прыгает ко мне на руки. А поскольку
погода часто бывает сырой, то моя одежда... сами
понимаете...
Социоигровое задание было простым, тем более что
класс неоднократно его выполнял в разных
вариантах.
На каждую парту кладется тетрадный листок, на
котором нужно в паре карандашом записать
предложение с теми или иными однородными членами
предложения, а потом ручкой подчеркнуть их. После
этого предложение стирается ластиком. На листе
остается лишь схема. Эту схему, по хлопку учителя,
пара передает на другую парту в установленном
заранее порядке. Следующий шаг: получив лист,
каждая пара теперь уже ручкой записывает поверх
схемы свое предложение. И тут же на этом листке
сочиняет и записывает карандашом следующее
предложение уже с другими однородными членами –
теми, которые объявил учитель на этот раз (не с
дополнениями, например, а с обстоятельствами).
Процедура подчеркивания и стирания ластиком
повторяется. Хлопок! Передали. Новое задание.
И вот работа началась.
Я сижу с Костиком на последней парте и командую:
«Однородные подлежащие!» Это означает, что нужно
придумать и записать карандашом предложение с
однородными подлежащими, затем подчеркнуть
ручкой члены предложения, стереть текст и быть
готовыми передать работу на другую парту.
Все засуетились, зашуршали. Мы же с Константином
уставились друг на друга, не в силах вымолвить
слова. Время идет, а мы сидим. В конце концов я
говорю: «Давай думай, чего сидишь», – а Костик
лишь покраснел как рак... Не выдержал я и
карандашом написал первое, что пришло в голову:
«Собаки, кошки и прочие животные беззаботно
бегают по двору». Подвинул своему соседу лист:
мол, подчеркивай. Он старательно подчеркнул
члены предложения и ластиком стер мой текст. Я
хлопнул в ладоши и крикнул: «Однородные
определения!»
Нам досталась схема достаточно простая: два
соединенных союзом подлежащих, за которыми
следовало сказуемое и дополнение. Я поймал себя
на том, что невольно принялся рассматривать, что
было стерто, то есть авторский вариант, но ребята
мастерски поработали ластиком, так что я смог
разглядеть лишь предлог «за» в дополнении.
Костик по-прежнему сидел молча. На этот раз я
сразу ринулся в бой. «Пес и хозяин гонялись за
собачонкой», – заполнил я схему ручкой и
победоносно посмотрел на своего партнера.
Константин весь как-то съежился и выдавил из себя
предложение с однородными определениями:
«Красные и желтые цветы росли в саду». Я
одобрительно закивал и придвинул к нему лист
бумаги. Он записал предложение карандашом,
подчеркнул его и стер ластиком...
Я поднял глаза и обомлел – весь класс смотрел на
нас. Ребята, развернувшись на 180 градусов,
терпеливо ждали, когда же мы с Костиком закончим.
Я как ни в чем не бывало очередной раз хлопнул в
ладоши и отчеканил: «Однородные обстоятельства!»
– сам того не подозревая, какие угли собрал на
свою голову.
На этот раз схема, которая нам досталась, была не
совсем простая: после подлежащего и сказуемого
змейкой через запятую и союз «и» изгибались
четыре определения к единственному дополнению.
Костик нервно шевелил губами, я с достоинством
выжидал. Пауза затягивалась.
Тогда я предложил Костику придумывать
предложение с обстоятельствами, а сам взялся за
ручку. «Я не люблю хищных, невоспитанных,
своенравных...» Каких еще?.. Мне показалось, что
времени прошло совсем немного. Костик,
изогнувшись, ухитрялся что-то писать на листочке
под моей левой рукой, а я уже заканчивал свое
предложение: «... и бестолковых псов»...
Тут меня отвлекли недовольные возгласы: «Давайте
скорее! Сколько можно возиться?!» Я не стал
разбираться, что там сделал мой сосед, и хлопнул в
ладоши, забыв при этом дать задание для
следующего предложения.
Схема, которая предстала нашему с Константином
взору, заставила меня волноваться. На листе
значилась длинная вереница из линий, черточек,
точек, запятых и двух союзов «и». Выглядело это
так: два обстоятельства, соединенные союзом,
предшествовали подлежащему и сказуемому, за
которыми следовало дополнение со своим
определением, затем все тот же сочинительный
союз предварял однородное сказуемое с
дополнением. Нужно сказать, что я растерялся...
«Сергей Владимирович, а какое задание?!» –
крикнул кто-то в классе.
Учительская сноровка не подвела. «Та-а-к, братцы,
– сказал я, вставая из-за парты, – заканчиваем
работу и сдаем листочки на проверку». По классу
разнеслось недовольное мычание. «У нас и без того
еще много работы», – выкрутился я дежурной
фразой.
После уроков, наводя порядок на своем столе, я
заглянул в наш последний с Костиком листок.
Последнее предложение было написано неровным
почерком моего соседа: «Весело и резво садовник
подбежал к красному цветку и понюхал его».
|