...Не флаги и гимны, а воспитание порядочных людей

Во всех государственных школах Америки каждое утро в каждом классе начинается одинаково. Дети и учителя встают, прикладывают руку к сердцу и произносят слова присяги: “Я присягаю на верность флагу Соединенных Штатов Америки и республике, которую он представляет, единой нации под Богом, неделимой, со свободой и справедливостью для всех”.

В каждом классе должен стоять американский флаг, на который следует равняться во время присяги. После нее в некоторых школах поют американский гимн или такую всенародно известную патриотическую песню, как “Америка прекрасная”. Потом все садятся и приступают к занятиям.

С присяги начинается не только учебный день, но и школьные мероприятия – собрания, концерты. Помню, как я был поражен и даже умилен, когда впервые побывал на концерте в школе по соседству и увидел в зале сотни детей, повторяющих хором: “Я присягаю на верность...”

Умиление быстро сменилось удивлением, когда я обнаружил, что большинство из них, особенно в младших классах, не понимают смысла высоких слов. Для второклассника они большей частью абстракция, привычная абракадабра, повторяемая из послушания. Получается, что воспитывается не патриотизм, а именно послушание плюс скептическое отношение к высоким словам.

Потом я узнал, что ученики часто перевирают слова присяги – нарочно, от скуки и неосознанного чувства протеста. Например, вместо “under God” (под Богом) они могут произнести созвучное “under dog” (под собакой), – никто и не заметит!

А ведь слова присяги – живой урок американской истории. “Единая нация, неделимая” – эта строчка отражает опыт Гражданской войны середины XIX века, когда южные рабовладельческие штаты решили отделиться от США. “Под Богом” – добавка времен “холодной войны”, когда Америка боролась с безбожным коммунизмом. “Свобода и справедливость для всех” – основополагающий демократический принцип.

Намерения у авторов были хорошие, а вот исполнение... Однажды меня пригласили на замену в начальную школу. Я отвел своих второклашек на краткое общешкольное собрание, а когда мы возвращались в класс, вдруг проснулось и заиграло школьное радио. Дети подсказали мне, что мы должны остановиться и приготовиться присягать.

Наш класс, да и другие классы, застигнутые присягой в узком темноватом коридоре, притормозили движение и присоединились к голосу, звучащему из репродуктора. Часть детей бубнили что-то под нос, другие прыгали на одной ножке, пережидая неприятную задержку.

В коридоре появилась грозная завуч и метнула орлиный взгляд поверх голов. Дети присмирели и удвоили старательность. Завуч прокричала что-то оглушительное. Дети уже пели про Америку прекрасную. Я шевелил губами, не помня слов, и чувствовал себя как нашкодивший школьник.

Позже я спросил у опытной и мудрой учительницы, проработавшей тридцать лет в начальной школе, что она думает о ежедневной присяге. Она осторожно поддержала привычный ритуал: “По крайней мере у нас есть что-то, что объединяет всех детей – богатых и бедных, белых и черных, детей американцев и эмигрантов. Для такой пестрой страны, как Америка, очень важно иметь объединяющие моменты в жизни, развивать у детей чувство Родины и сознание долга перед ней”. – “Но если дети не понимают, о чем речь, и вообще тяготятся ритуалом? Какое тут чувство воспитывается?” – “Даже малыши могут понять слова о единой нации и справедливости для всех. Надо, чтобы учитель объяснил классу, о чем идет речь, и сам относился к присяге правильно”.

Надо, конечно, надо. Но как подумаешь, что ребенок за двенадцать лет школьной жизни должен произнести эти слова больше двух тысяч раз, становится как-то не по себе. Что-то мне это напоминает из нашего недавнего прошлого.

Помните, когда на пионерской линейке кто-нибудь из взрослых восклицал: “Пионеры! К борьбе за дело Коммунистической партии Советского Союза будьте готовы!” – все пионеры должны были отдать салют и грохнуть в ответ: “Всегда готовы!” Получалось внушительно, но мало кто задумывался о смысле знакомых слов.

Я успел побывать в пионерах и хорошо помню, как меня всегда смущала и неестественность вопроса, и обязательность ответа. Мне не хотелось отвечать уже потому, что так было положено. В то же время соблазняла возможность бездумно гаркнуть, чтобы школьные стены затряслись. Эффектные ритуалы вообще соблазнительны, особенно для детей.

По крайней мере от нас не требовали кричать “Всегда готовы!” каждое утро – этот ритуал приберегался для особых случаев. Слова о верности коммунистической партии в советское время во многом заменяли слова о патриотизме, а суть была одна: школа пыталась навязать идеал, вдолбить высокую идею, вместо того чтобы терпеливо и без насилия вырастить ее в детских душах.

Такая торопливость и грубоватая настойчивость отражают неуверенность верховных идеологов в своих силах. Бернард Шоу как-то сказал: “Здоровая нация так же не замечает своей национальности, как здоровый человек – своего позвоночника”. Как правило, чрезмерная озабоченность патриотизмом – признак духовного нездоровья нации.

Именно во времена духовных кризисов начинают раздаваться голоса, призывающие усилить патриотическое воспитание в школе. На школу сваливают работу, с которой не справилось общество в целом. Чтобы заполнить пугающий духовный вакуум, придумывают разные немудреные хитрости типа обязательной ежедневной присяги или не менее обязательных пионерских галстуков.

Внешняя символика и атрибутика кружат головы одним, зато пробуждают бунтарство в других. Незадавшимся идеологам и невдомек, что истинное патриотическое воспитание в школе – это не просто флаги и гимны, а прежде всего воспитание честных, порядочных людей. Порядочные люди всегда будут настоящими патриотами. Настоящие патриоты всегда окажутся порядочными людьми.

Зато квасные патриоты, выращенные на одних лишь флагах и гимнах, ненадежны и даже опасны. Не случайно девизом людоедского режима Гитлера был “высокопатриотичный” лозунг “Германия превыше всего!” Известный британский поэт восемнадцатого века Сэмюэль Джонсон выразил этот парадокс так: “Патриотизм – последнее прибежище негодяя”. Спекулировать на патриотических чувствах легко и прибыльно, да и упрекнуть вряд ли кто решится.

Конечно, присяга флагу – законный и давний педагогический прием. В умелых руках он может сработать, оставив в душе ребенка дорогой и неизгладимый след. Например, в юнкоровском отряде “Каравелла” у Владислава Крапивина я видел совсем другое отношение ребят к флагу, чем в моей пионерской дружине. Оно было бережное и серьезное.

У Крапивина главным было воспитание чести, достоинства, товарищества и творческого отношения к жизни. Атрибуты и символы это воспитание дополняли, но никак не подменяли. Однако почти во всех американских классах, где я побывал, непременная присяга оставляла детей равнодушными и скучающими. Внешняя форма была соблюдена, а суть терялась.

Любовь к Родине – драгоценное чувство. Попытка навязать детям чувство Родины через обязательную массовую декламацию – затея в большинстве случаев неудачная.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"