Опыт реальной работы интереснее
абстрактных уроков
И именно он может стать содержанием
образования для детей, которых мы привыкли
называть “трудными”
В мае этого года в Стокгольме прошел
Х конгресс “Продуктивное образование”, в
котором приняла участие постоянный автор нашей
газеты. И сегодня Ольга Леонтьева делится
размышлениями о проблемах и внутренних
возможностях городской школы.
Что делать, если дети не могут
учиться в обычной школе?
Мы, конечно, понимаем, что причины неуспешности в
школе бывают разные: нарушения психики (от
отставания в развитии до аутизма); серьезные
проблемы в семье, заставившие ребенка бросить
школу, уйти во взрослую жизнь со всеми ее
трудностями, опасностями, проблемами; физические
недостатки и многое другое. И ищем решение такого
сложного и такого простого вопроса. Мы находим
очередной ответ, кажущийся сегодня единственно
верным. Но приходит завтра, и снова сомнения: все
ли мы, взрослые, сделали правильно, чтобы не
разрушить тончайшую структуру ребенка, чтобы
помочь ему найти свое место в жизни, неповторимое
и единственное.
Выравнивание
Ох, как же мне ненавистно это слово! Кажется, нет
ничего страшнее, чем собрать детей с проблемами в
одну группу и давать им облегченную программу. В
таком классе куда ни посмотришь – встретишь
настоящее горе. Тут отец алкоголик и мать не
выходит из запоев; здесь – психофизиологические
нарушения... Думаю, не стоит продолжать
перечисление: каждый учитель сам легко продолжит
список. Казалось бы, благая цель – дать всем
детям возможность получить образование,
отъединив их от более развитых (более
счастливых?) сверстников, – приводит к еще
большей трагедии. Нет-нет да и кто-то из учителей
сгоряча выкрикнет: мол, какие же вы все
бестолковые, не то что в других классах.
С другой стороны, на педагогов нажимают родители
благополучных детей: “Наши дети недополучают
знаний! Им приходится по пол-урока слушать одно и
то же, пока не растолкуют “этим” (о словах,
употребляемых в данном случае, умолчим)! Сколько
можно терпеть их постоянные хулиганства!” Вот и
выбирают учителя самый простой путь: разделить
детей на сильных и слабых и продолжать работать
по-старому, ведя всех в задуманную и
сконструированную взрослыми страну под
названием “знания”. При этом продолжая почти
свято верить в невозможность дальнейшей
счастливой жизни учеников без прохождения
обязательного минимума.
Если не знания, то что же?
Участники педагогического движения
“Продуктивное образование”, в которое входят
школы пятнадцати различных стран мира (“ПС”
писало об этом, например, о проекте “Город как
школа”), уверены, что главное в обучении – это
опыт. Они так и говорят об основной идее своего
проекта: обучение через действие. Очень ценно,
что на конгрессы и семинары собираются именно
учителя, реально работающие с детьми. Им легче
найти общий язык, который не всегда научный, но уж
точно понятный для учителей всего мира.
Президент этого педагогического сообщества
месье Жак Бониссо – директор одной из
французских школ продуктивного образования. В
административный совет входят учителя и
директора школ из Швеции, Греции, Испании,
Германии, России...
К сожалению, большинство из этих школ работает
лишь с проблемными детьми. Однако это не отсев
неугодных и неуспешных, а реальный (а зачастую
единственный) шанс для них получить образование
не книжно-знаниевым способом, пригодным лишь для
малой толики человечества, а более естественным
путем – в реальной деятельности. После такой
школы (в Швеции в ней ребята учатся год-два)
выпускники могут подобрать интересную работу
или продолжить обучение.
Как, скажете вы, ведь это то же самое
“выравнивание”! На первый взгляд – пожалуй. А
дальше кроется “большой секрет”: эти дети
находятся в более выгодном положении, чем все
остальные, даже более “правильные” (а на самом
деле просто более приспособленные к
авторитарной системе обучения) сверстники, так
как учатся не только и не столько в школе,
сколько... в городе, выполняя реальную работу. Да и
в школе способы работы учителей диаметрально
противоположны устоявшимся в обычных учебных
заведениях нормам. Но об этом позже.
Фрогестромская гимназия
Итак, город для учеников продуктивных школ
Швеции, а точнее, Стокгольма. В этом году, кроме
разнообразных рабочих мест, таких как
подмастерья в различных мастерских, кафе,
парикмахерских и др., коллектив Фрогестромской
гимназии, пригласившей гостей,
продемонстрировал нечто совсем новое. Сто
учеников, участников различных проектов
(компьютеры, музыка, право, туризм и так далее –
более десяти различных направлений), и около
двадцати учителей в течение полугода работали в
Стокгольмском историческом музее вместе с его
сотрудниками над оформлением новых экспозиций.
Привычный для всех музей вдруг приобрел новое
обаяние. Зал, посвященный старинным мифам и
легендам, вдруг стал увлекательнейшим местом,
где демонстрируется компьютерный фильм,
сделанный студентами по собственному сценарию. В
зале, посвященном истории развития правовых норм
Швеции, сначала всем посетителям показывается
небольшая пьеса. Даже манекены, на которых
демонстрируется одежда древних шведов, сделаны
необычно: у них нет постоянных лиц, но каждые
несколько секунд они глядят на посетителей
взглядами наших современников: простой
диапроектор дает изображения участников проекта
на “лицо” манекена. Тяга к технике, немного
юмора – подростки, одним словом...
Довольны остались все: и взрослые, и дети. Ребята
многому научились, приобрели опыт реальной
работы, увидели свои достоинства и недостатки.
Многие из них впервые в жизни поняли, что они
нужны обществу. Это так важно для них, так
необходимо. Ведь обычная школа с сидением за
партами скучна и занудна, противоположна чаяниям
и мечтам подростков. А наши вечные слова: “Будешь
учиться на пятерки – поступишь в институт.
Окончишь институт – будет хорошая профессия.
Получишь высокооплачиваемую работу – будешь
счастлив”, – звучат так неубедительно. Почему
дети должны жить ради мифического светлого
будущего? Почему они не должны быть счастливы
здесь и сейчас?
Взрослые, работники музея, получили реальную
помощь, такую нужную им сегодня. Их теплые слова о
совместной работе с ребятами были настолько
искренни, что сначала подумалось: может быть,
просто эти люди в душе – учителя, тайно мечтавшие
о педагогической карьере? Нет, совсем нет. Они
работают на своем месте, увлеченно рассказывают
о музее, демонстрируют новые экспонаты.
Дети занимаются и в школе: примерно половину
всего времени, отведенного на занятия. Но и это не
простые уроки, прохождение программ. Каждая
проектная группа еженедельно обсуждает все
промахи и удачи на рабочих местах, планирует
дальнейшую деятельность. Часто для работы
необходимо что-то доделать внутри стен школы, чем
ребята с радостью и занимаются. Иногда группы
открывают новые проекты, например,
“Гуманитарная помощь”. Мне это напомнило
классическую “коммунарскую” технологию, с
ежедневным анализом на “огоньках” (“свечках”)
своей работы. Разница же в том, что это – учебный
процесс, а не дополнительное образование и не
дополнение к нему. Много это или мало? Судите
сами.
На учебных занятиях работа учителя также
принципиально отличается от обычной. Он не ведет
детей в светлую страну знаний, он показывает свое
умение, профессионализм в определенной области и
как бы делится с детьми своим опытом. Занятия
построены по принципу “мастер – подмастерье”,
где не столько учитель учит, сколько дети имеют
шанс у него поучиться. Группы учеников
практически “открыты”. Так, на моих глазах
ученики из параллельных проектов заходили друг к
другу на занятия и включались в общую работу
(чаще как гости или наблюдатели, иногда – как
равноправные партнеры).
После учебы в этой гимназии ребята имеют шанс
выгодно трудоустроиться, так как после работы
они получают рекомендательные письма, широко
используемые на Западе работодателями. А могут
пойти в другую, обычную школу и сдать выпускные
экзамены, дающие право на дальнейшее
образование. Одна школа калечит, другая – лечит.
Только власть и приоритеты все еще остаются у
первой. А жаль.
Спасение утопающих – дело рук самих...
В нашей стране масса музеев и других
госучреждений нуждается в дополнительных
рабочих руках, готовых участвовать в деле на
добровольных началах. К сожалению, они не очень
стремятся работать с подростками. Лишняя обуза,
кому это надо? Нам же и надо, нам – взрослым и
остальным благополучным детям. Чтобы не кусать
потом локти, что не сумели помочь сотням, тысячам
ребят, не увлекающихся чтением книжек, но готовых
на творчество в других областях, найти свое место
в цивилизованном мире. А ведь есть и другой мир,
который с радостью их примет: мир наркомании,
проституции, криминала...
На последних Соловейчиковских чтениях одна из
учительниц, прочитав статью о проекте “Город как
школа”, спросила меня со справедливым
возмущением: “Вы действительно думаете, что на
рабочих местах в городе дети могут научиться
чему-нибудь, кроме матерщины и умения
халтурить?” Но если верить в это, то как же
отпускать наших выпускников во взрослый мир?
Может быть, лучше оградить их от всех проблем
насовсем? Мой опыт и практика показывают
совершенно другое. Даже те взрослые, которые
привыкли к халтуре, мелкому воровству и
нецензурным выражениям, изменяются в
присутствии детей. Не потому, что хотят казаться
лучше, а просто потому, что желают лучшей жизни
для несмышленых подростков. А в русских музеях,
учреждениях культуры, чтобы найти таких людей,
нужно очень постараться.
Другой вопрос, открывающийся перед нами: стоит ли
усугублять и без того почти патовую ситуацию в
образовании, вводя государственные стандарты
для таких нестандартных учеников? Может быть,
проще, естественнее, эффективнее раз и навсегда
принять, что дети – разные, что это мы, взрослые,
должны создать школу, в которой они смогут
учиться не только через книги, но и другими
способами, которые очень часто гораздо
продуктивнее. Нередко встречаясь с выпускниками,
которые в школе не могли связать и двух слов, мы с
удивлением узнаем, что они открыли свое дело,
занялись собственным образованием, зарабатывают
гораздо больше нас.
А может быть, если бы в школе мы не боролись с ними
изо дня в день, заставляя учить никому не нужные
параграфы, решать обязательные задачки, писать
сочинения на аморфные для детей темы, они
захотели бы учиться еще тогда, в свои
пятнадцать-шестнадцать? И тогда этим людям,
составляющим большую часть нашего общества, не
пришлось бы испытывать в течение десяти лет
постоянные унижения. Ведь утопающие здесь не те,
кто не может учиться в авторитарной школе, а
скорее мы, педагоги, понимающие, что наш труд так
неэффективен. А как известно, спасение утопающих
– дело рук самих утопающих.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|