Просто учить?
Нет, создавать условия, в которых особенный
ребенок получает соответствующее его
возможностям образование и развитие
Каждый год 35 миллионов детей умирают и 35
миллионов становятся инвалидами.
В мире к началу XXI века, по статистике ООН, число
детей с ограниченными возможностями
приблизилось к 600 миллионам, а в России – к 600
тысячам.
Только с 1994-го по 1996 год детская инвалидность в
нашей стране выросла на 35 процентов.
Эти дети нуждаются в нашей особой любви и заботе.
Они, так же как и другие, здоровые дети, имеют
право на достойный уровень жизни, воспитание,
образование, социально-бытовую адаптацию, отдых
и охрану здоровья. На саму жизнь, в конце концов.
О том, как подготовить детей с особыми
потребностями к жизни, сделать ее полноценной и
счастливой, и вели речь специалисты на “круглом
столе”. Тема была довольно узкой: “Перспективы
перехода на новый срок обучения в специальных
(коррекционных) образовательных учреждениях для
воспитанников с отклонениями в развитии”,
однако разговор вышел за обозначенные рамки.
А рядом с интернатами должна быть
социальная гостиница
Дмитрий Степанович Шилов, кандидат исторических
наук, начальник Управления специального
образования Минобразования РФ:
– Сразу подчеркну: мы не намерены увеличивать
срок обучения в специальной коррекционной школе,
за исключением школ восьмого вида – для
умственно отсталых детей. Речь идет лишь о
развитии всех этих процессов. Ибо период от
рождения ребенка до трех лет наиболее
благоприятен для диагностики, лечения, коррекции
и подготовки к переходу как в детские сады и
группы компенсирующего вида, так, быть может, и в
массовые дошкольные образовательные учреждения.
По подсчетам специалистов, 50% детей с
отклонениями в развитии после успешной
коррекции могли бы вполне успешно влиться в
общеобразовательную среду.
Но, к сожалению, всем известно, что сеть наших
специальных коррекционных образовательных
учреждений не позволяет вовлечь всех желающих
учиться. И поэтому мы вынуждены примерно 43% детей
с отклонениями в развитии направлять в массовую
школу, порой даже не обеспечив им элементарную
коррекционную помощь из-за отсутствия
специалистов.
Вторая серьезная проблема – увеличение срока
обучения в специальных коррекционных
образовательных учреждениях восьмого вида. Мы
считаем, что детей с умственной отсталостью надо
удержать в системе образования подольше. И
предложить такие условия, чтобы каждый из них
получил углубленную профессиональную
подготовку по тем профилям, где такой человек
будет способен работать в будущем. Было бы просто
здорово, если бы нам удалось создать в
специальных коррекционных учреждениях восьмого
вида крепкую базу для начального
профессионального образования, филиалы
профессиональных училищ. Только такая среда
станет для них самой адаптивной. Более того, до
трудоустройства больной ребенок остро нуждается
в постинтернатной адаптации. Что можно было бы
осилить, создав социальные гостиницы вблизи
специальных коррекционных образовательных
учреждений и выделив соответствующие ставки для
работы с этой категорией детей. Ведь, чего греха
таить, отнюдь не всегда удается решить вопросы
трудоустройства и подготовки к жизни в условиях
обычной школы.
Хорошо, что мы все здесь смогли собраться,
поговорить, поделиться опытом, обозначить
болевые точки.
Кто защитит нас от плохих учебников?
Михаил Михайлович Семаго, доцент кафедры
коррекционной и специальной педагогики Академии
повышения квалификации и переподготовки
работников образования:
– Я считаю, что сегодня самая острая болевая
точка – это полная вакханалия, которая творится
в диагностическом и методическом обеспечении
деятельности психолога. Различные институты,
центры, курсы, издательства выпускают Бог знает
что. Весь этот вал литературы обрушивается на
головы наших специалистов, вызывая полное
смятение в их умах. И что еще более трагично –
отработанные дефектологические программы в
последнее время отодвинуты на задний план новой,
совершенно недоброкачественной продукцией.
Это все теснейшим образом связано с тем, что
подготовка кадров, в частности психологических
кадров, совершенно не удовлетворяет
потребностям специального коррекционного
образования, а в последнее время вызывает
множество справедливых нареканий у педагогов
массового образования.
Было подготовлено положение об экспертном
совете по анализу и сертификации программ. В
первую очередь – программ подготовки тех
специалистов, которые пойдут работать в
специальное образование, и тех, кто в
соответствии с новым положением о
психолого-медико-педагогической комиссии
(консилиуме) будет участвовать в работе этих
школьных консилиумов. Вроде бы дело сдвинулось с
мертвой точки. Но я бы поставил вопрос еще шире:
пора говорить о сертификации в том смысле, в
каком она уже достаточно технологично
существует в системе Министерства
здравоохранения. О сертификации самих
специалистов. Не об аттестации, а именно о
сертификации.
Необходима также сертификация программ,
которыми пользуются образовательные центры для
детей, нуждающихся в психолого-педагогической и
медико-социальной помощи. Пока что эти центры в
большинстве своем не являются настоящим
помощником образовательных учреждений. Каждый
центр работает, по сути, под дуду своего
руководителя. Какова его точка зрения на
проблему, таково и направление работы центра. А в
результате центр начинает функционировать
изолированно от реальной практической системы
образования.
Необходимо обратить внимание и на другой аспект
деятельности экспертного совета – сертификацию
и экспертизу диагностического,
развивающе-коррекционного и дидактического
материала. Повторюсь: положение катастрофичное.
Полная неразбериха! Пособия выпускают все кому
не лень. Без сопровождающего методического
обеспечения, что в условиях отсутствия
достаточного опыта у психологов значительно
понижает эффективность развивающей
коррекционной работы. Тревожит и то, что пособия
эти грешат принципиальными ошибками, вплоть до
искажения терминологии и тестового материала,
которым пользуются психологи, логопеды и
дефектологи. Сплошь и рядом встречаются
совершенно грубейшие ошибки, которым, мы считаем,
надо поставить заслон, что и должно стать
первейшей задачей экспертного совета.
В более же широком смысле цель совета – научная
оценка эффективности работы с детьми,
нуждающимися в психолого-педагогической и
медико-социальной помощи. Научная экспертиза
программ деятельности и научно-методического
обеспечения специальных коррекционных и
образовательных учреждений и центров для детей,
нуждающихся в психолого-педагогической и
медико-социальной помощи, служб специальной
помощи и практической психологии. Экспертиза и
сертификация учебного и
инструментально-дидактического оборудования
для таких учреждений и служб. Пожалуй, нелишним
было бы привлечь к работе совета и специалистов
из регионов.
Школа дома, или школа-дом
Людмила Андреевна Сеннер, директор школы
“Возможность”:
– Нашей школе уже девять лет. Она маленькая.
Создана по специальному запросу родителей.
Достаточно быстро стала центром коррекционного
образования и коррекционной помощи
детям-инвалидам. Своей заботой мы смогли
охватить абсолютно всех детей, имеющих
инвалидность. Когда только начинали, у нас
обучались 13 детей, сейчас – 157. В 1990 году в городе
были зарегистрированы 53 ребенка-инвалида,
сегодня их уже 294. Резкое увеличение числа
детей-инвалидов, конечно, не связано с появлением
специальной школы. Просто дети с тяжелыми
патологиями в конце концов стали признаваться
нашими невропатологами как дети, требующие
спецподдержки государства.
Город наш маленький, всего 70 тысяч населения, и
поэтому, как и в любом маленьком городе, в одной
школе оказались дети с самыми различными
патологиями: сенсорными, двигательными,
речевыми, с глубокими умственными и серьезными
генетическими нарушениями, с множественными
патологиями, с аутизмом… Причем синдром Дауна
для нас сегодня стал одним из самых легких
вариантов. Мы постоянно следим за тенденциями и
динамикой роста или уменьшения числа детей с
теми или иными особенностями развития, что
позволило четче прогнозировать нашу работу и
своевременно создавать такие условия, в которых
любой ребенок получает адекватные возможностям
образование и развитие.
Что это значит? Каждому ребенку ставится
собственная цель. Она определяется уровнем его
интеллектуального развития, физических
возможностей, социально-культурным потенциалом
семьи и реализуется через индивидуальные
программы, технологии и методики. Формы
организации учебного процесса самые различные:
индивидуальная (на дому), групповая (в школьных
помещениях) и интеграционная (в
общеобразовательных школах города).
Фактически с момента своего основания школа
взялась за обучение 2–3-летних ребятишек. И самая
главная наша задача помимо коррекции –
подготовка и интеграция детей в
общеобразовательные школы. Только за последние
два года нам удалось интегрировать в массовую
школу 24 ребенка. Это большая победа. А за восемь
лет мы помогли получить одиннадцатилетнее
образование 28 инвалидам. Кстати, семеро из них
окончили школу с медалями, 25 поступили в высшие
учебные заведения страны.
Сейчас на базе реабилитационного центра наша
школа планирует (и уже сделала первые шаги)
создание междисциплинарного
медико-социально-педагогического комплекса с
целью ранней диагностики и коррекции всех детей
города. Чего мы хотим? Развернуть в более широком
масштабе коррекционную лабораторию по методике
Марии Монтессори. Практика показала, что данная
методика, своеобразная дидактическая среда в
условиях малого города, спасает от дефицита
грамотно оборудованных дефектологических
кабинетов, которые сегодня необходимы и в каждой
обычной школе. Потому что только такой мягкий
подход вкупе с ранней диагностикой и последующим
профессионально-трудовым обучением станет
завершающим звеном в комплексной работе с
детьми-инвалидами.
Лицейские классы как гарант поступления в
институт
Елена Александровна Мартынова, декан факультета
доступности высшего образования Челябинского
государственного университета, начальник
регионального Центра образования инвалидов:
– Образовательную модель для обучения студентов
с нарушениями здоровья на базе классического
университета мы называем системой доступности
высшего образования. Она включает такое понятие,
как непрерывность образования, то есть связывает
учреждение высшего профессионального
образования с учреждением среднего образования,
в том числе и специального.
Безусловно, развитие такой модели обусловлено
поддержкой потенциалами классического
университета – профессионального,
социокультурного, кадрового, гуманитарного,
научного и информационного, где в основе
образования инвалидов общий университетский
принцип – фундаментальность образования.
Система доступности образования – это часть
системы непрерывного образования. Она включает
развитую довузовскую подготовку, обучение в
университете и возможность дальнейшего
образования инвалида уже после того, как он
получил диплом. Уровень личностного
ориентирования в этой системе, конечно,
значительно выше, чем среди обычных студентов.
Но система доступности не должна находиться в
противоречии с образовательным процессом в
целом. Поэтому мы интегрируем таких студентов в
общий образовательный процесс, добавляя в него
своеобразный элемент – сопровождение
человека-инвалида:
организационно-педагогическое,
организационно-методическое,
медико-психологическое, социальное,
социолого-информационное и техническое.
Применяются также компенсаторные технологии
обучения и компьютерные методы предоставления
учебной информации.
Остановлюсь на связях между двумя
образовательными уровнями: средним и высшим.
Довузовскую подготовку мы совмещаем с
адаптацией. Что входит в это? В первую очередь –
предметная подготовка. Ведь появление
абитуриента в вузе – всегда конкурс, и для
инвалида тоже. Он должен успешно выдержать его,
чтобы потом наравне с остальными учиться и иметь
одинаковые академические результаты. Здесь,
конечно, очень важна психологическая поддержка.
У нас работает лаборатория
психосоматокоррекции, постоянно проводятся
психологические консультации, есть даже
специальный день – день психологической
разгрузки.
Не менее важны мероприятия по вхождению в
профессиональное, культурное и социальное
пространство вуза. Во время довузовской
подготовки мы учим детей навыкам
самостоятельной работы: как методам работы в
обычной библиотеке, так и методам доступа к
информационным технологиям, получения
информации на электронных носителях, работы в
системе Интернет. Поэтому информатика – это
обязательный элемент довузовской подготовки
инвалидов. И все это под наблюдением
реабилитологов. В целом предметы адаптационного
курса таковы: основы методики самостоятельной
работы, библиографии, культуры речи, психологии,
педагогики, информатики, основы правовых и
медицинских знаний, документоведение, лечебная
физкультура.
Адаптационный курс ребенок может освоить в
региональном Центре образования инвалидов, то
есть в нашем университете, или на базе школ с
частичным обучением и пребыванием детей в
университете.
Александр Григорьевич Станевский, директор
Центра по обучению детей с нарушениями слуха,
проректор по специальному образованию
Московского государственного технического
университета им. Баумана:
– Сомнений нет, создание в университете среды,
открытой в культурном, правовом, техническом,
социальном и технологическом плане для людей со
специальными потребностями, – очень важный
момент. В 1934 году эксклюзивным решением ЦК ВКП(б)
Бауманскому университету было поручено обучение
инвалидов по слуху. И если сегодня кто-нибудь
наивно спрашивает, где здесь глухие студенты,
все, начиная от преподавателей и студентов и
заканчивая буфетчицами, отвечают: не знаем мы
никаких глухих, у нас тут все обыкновенные. То
есть ребят-инвалидов воспринимают как равных,
что чрезвычайно важно.
Познакомлю вас с некоторыми выводами. Посмотрели
мы на людей с сохранным интеллектом с инженерной
точки зрения и подумали: а почему бы этим внешне
здоровым, несмотря на тяжелые системные
заболевания, людям не создать условия для того,
чтобы они смогли работать? Вопрос: можно ли из них
сделать квалифицированных специалистов? Ответ: в
условиях интегрирования можно.
И еще: по оценкам ЮНЕСКО, сейчас происходит
резкое изменение в запросах рынка труда на
уровень технических специалистов. Спрос на
работников со средним образованием падает.
Перевес – в пользу работников с высшими
ступенями и уровнями образования. Следовательно,
если рынок ориентируется на последние и высокие
ступени, то и мы (технический университет) должны
готовить специалистов только этого уровня.
Но, признавая, что высшее техническое
образование является удачной и эффективной
формой социальной политики, готовы ли мы
сотрудничать с высшей школой? Например, в наш
университет инвалиды поступают на общих
основаниях, и преодолеть конкурсный отбор без
предварительной подготовки мало кто из них
может. Известно, у нас сумасшедший конкурс. И тем
не менее его успешно преодолевают ребята,
прошедшие наш годовой цикл довузовской
подготовки. У ребенка есть потенциал. Почему же
он не выдерживает конкурса без нашей помощи?
Думаю, ответ прост – отсутствует взаимодействие
между средней и высшей школами. Нужна единая
технологическая база, действующая на всех
уровнях, как в средних и высших школах, так и в
техникумах и ПТУ. А конкретный выход – классы
лицейского типа.
Надо сказать, Москва нас тут “купила” с корнями,
создав в университете свой центр комплексной
реабилитации. Федералы тянут на себе
образовательную составляющую, а Москва –
реабилитационную. Что получилось?
Федерально-региональная модель. Теперь на базе
этих лицейских классов можно действительно
добиться единообразия, как содержательного, так
и методологического. У лицейских классов четыре
составляющие: базовые дисциплины,
профессиональное образование, коррекция и
реабилитация, дополнительные образовательные
услуги, позволяющие добиться индивидуализации.
Примем мы с вами такую модель, станем ее всячески
поддерживать и развивать – вопрос непрерывной
профессиональной подготовки для ребят с
ограниченными возможностями будет решен.
Вопрос из зала:
– Добираются ли студенты-инвалиды до последнего
курса?
– Бауманский университет – это мясорубка.
Каждый год из 18 тысяч студентов отчисляют 3
тысячи. Учиться у нас нелегко, и все же среди
студентов 200 инвалидов по слуху со средней
успеваемостью 4,5 балла! В прошлом году
университет окончили 12 человек с ограниченными
возможностями здоровья. В нынешнем мы подготовим
к выпуску 36, а в будущем – уже 44.
Вопрос из зала:
– Сколько таких выпускников нашли работу по
специальности?
– Специальной системы трудоустройства
инвалидов на рынке интеллектуального труда, я
считаю, не должно быть. Все наши выпускники –
специалисты высочайшего уровня. Различий между
слышащими и неслышащими нет, все они одинаково
востребованы на рынке труда. В прошлом году никто
не остался безработным. И на нынешних
выпускников уже пришли заявки от конкретных
работодателей.
Людмила Ивановна Иванова, заместитель
начальника Управления образования Одинцовского
района Московской области:
– Москва – это же государство в государстве, и, к
сожалению, повторить московский опыт не всегда
возможно. Район Одинцово сельский и одновременно
спальный. Практически все население работает на
Москву и приезжает в город и район только к
вечеру. Главная наша беда: вход в московские
коррекционные и специальные учебные заведения
для наших детей – табу, хотя мы всего в 25 минутах
езды от центра Москвы. Мы – всего лишь область, со
всеми вытекающими отсюда последствиями. Стало
быть, проблемы решать надо самим.
На 253 тысячи населения, из которых 46,5 тысячи –
дети, у нас 116 муниципальных образовательных
учреждений разного вида. Общеобразовательные,
дошкольные, дополнительного образования, две
специальные коррекционные школы-интерната
восьмого вида, детский дом-школа, коррекционная
школа надомного обучения. И все это разбросано по
всей территории. Надо было как-то приблизить
специальное образование к массовой школе, не
зачеркивая при этом и не уничтожая то, что уже
есть. Мы поняли, что создавать дополнительные
школы всех видов нереально. И даже если
предположить, что нам удалось открыть такие
школы в городе, это же какую массу детей придется
оторвать от семей, вывезти из поселков и
поместить в интернаты?! Какой в том смысл и
разумно ли это? Решили, не отрывая ребенка от
семьи, создать для него все возможные комфортные
условия для получения той формы образования,
которая ему доступна и на которую он имеет право,
как и любой гражданин страны. Сделать так, чтобы у
каждого ребенка была своя ниша в этом мире.
Совет депутатов принял целевую комплексную
программу развития специального образования в
районе. Каждой школе были выделены ставки для
специалистов. Правда, тут же возникла проблема –
нехватка этих специалистов. Академия повышения
квалификации согласилась обучить наших
специалистов без отрыва от производства. Сейчас
заканчивают такую переподготовку 50 логопедов.
Начали переподготовку группы психологов и
валеологов. Надеемся за два-три года обеспечить
каждую школу логопедом, психологом, социальным
педагогом и валеологом.
А чтобы координировать всю эту работу, создали в
Одинцове Центр психолого-педагогической и
медико-социальной помощи, который включает три
блока: диагностический, методический,
медико-оздоровительный. Результаты? Да, уже есть,
и какие! Все можно сделать и на местах. Было бы
желание.
Валентин Ермолаевич Слабнин, директор
Российского реабилитационного центра для
детей-сирот, инфицированных туберкулезом, город
Евпатория:
– Я хотел бы обратиться к управленцам из
региональных органов образования. Наш центр
после распада Союза оказался на территории
другого государства. В Крыму начиная с нынешнего
года ужесточены правила приема иностранцев.
Теперь дети должны иметь все документы,
касающиеся их эпидемиологического окружения,
все выписки и справки о результатах обследований
и прививках. В противном случае сопровождающие
будут вынуждены платить за проведение всех этих
обследований на месте. Я об этом уже не раз
предупреждал, мы отправляли специальные
информационные письма, но все равно детей к нам
везут без необходимых документов.
Приоритетным направлением деятельности нашего
центра является лечение детей, инфицированных
туберкулезом. Еще раз призываю всех: направляйте
к нам только тех детей, кто нуждается именно в
лечении, а не в коррекции. Мы можем полностью
клинически обследовать больного ребенка и
провести качественное лечение, как основное, так
и по всей группе сопутствующих патологий.
Программы есть – сцециалистов нет
Елена Дмитриевна Худенко, директор
аналитического научно-методического центра
“Развитие и коррекция”:
– Хочу вернуться к проблеме, о которой все
забыли, – переходу школ на двенадцатилетний срок
обучения. В специальных коррекционных школах
этого делать не следует. Двенадцатилетнее
образование потребует пересмотра всех программ,
учебников, воспитательных мероприятий… И
минусов может оказаться больше, чем плюсов.
И второй момент, который, на мой взгляд, является
принципиальным в рассмотрении этой проблемы.
Занимаясь подготовкой специалистов, мы
обнаружили очень большую зону, так сказать,
спящего потенциала, бесчисленные паузы на уроке,
бесконечные повторы инструкций и заданий в ходе
занятий и так далее. Все это – показатель
непрофессионализма специалистов. Наши педагоги
и воспитатели не владеют профессиональными
навыками общения с ребенком. Они знают, как
научить его писать, считать, но в какой форме
подать этот материал ребенку с проблемами
восприятия, не знают.
Психолог оторван от организации
учебно-воспитательного процесса. Он сам по себе,
а учебно-воспитательный процесс тоже сам по себе.
Психолог, обследуя коллектив, каждого ребенка,
должен дать педагогу рекомендации: как лучше
работать с группой продленного дня, с малышами,
подростками? Да, это мелочи, но их тысячи, и это
как раз тот резерв коррекционного потенциала,
который закладывается в действующие сроки
образования. И мне кажется, что исходить надо не
из удлинения продолжительности, а с позиций
интенсификации, из профессионального мастерства
учителей-дефектологов.
Ольга Васильевна Былинкина, заместитель
директора по учебно-воспитательной работе
профессионального училища № 14 для детей-сирот и
детей, оставшихся без попечения родителей, с
отклонениями в умственном развитии, город
Саратов:
– Ребята оканчивают школу в 14 лет и поступают к
нам. Через два года, получив профессию, выходят в
жизнь. Как вы считаете, в 16 лет умственно отсталый
ребенок готов к самостоятельной жизни?
Елена Худенко:
– Нет, конечно. Но уже сегодня школы восьмого
вида имеют возможность организовывать десятые –
двенадцатые классы – это раз. Два – можно
удержать их в интернате подольше через
постинтернатные формы допрофессиональной и,
может быть, частично и профессиональной
подготовки. Вам трудно, потому что вы толком не
знаете, как с такими детьми работать. У вас есть
программа профессиональной подготовки, но нет
навыков управления поведением этих детей, вы не
знаете приемов психолого-педагогического
сопровождения.
Василий Мартынович Мозговой, заместитель декана
отделения коррекционной педагогики Московского
государственного открытого педагогического
университета:
– Я внимательно выслушал всех выступающих и
пришел к выводу: что бы мы ни изобретали, как бы ни
экспериментировали, если все мы, а особенно
управление и государство, не повернемся лицом к
школе, ничего не получится. Отдельные хорошие
примеры, конечно, радуют. Но давайте признаем:
есть школы, и их много, которые настолько
примитивны, настолько далеки от жизни, что
страшно становится. В специальных школах слишком
много непрофессионалов, которые, возможно, и
могли бы замечательно работать в массовой школе,
но здесь они не знают ни специфики, ни состава, ни
возможностей учеников с особенностями развития.
И последнее. Дорогие наши управленцы! Полюбите
хоть немного директоров школ-интернатов! Эти
учреждения требуют очень большой и кропотливой
работы. Хватит грязи и критики. Мы все от этого
очень устали, хочется помощи, участия и тепла.
От редакции. Мы согласны с Василием Мартыновичем.
Всем нам не хватает участия и тепла. Не только
директорам, но и педагогам, и тем детям, кому жить
чуть-чуть труднее, чем всем остальным, здоровым и
сильным.
В шестнадцать лет и здоровый ребенок – еще
ребенок. И мы, родители, стараемся оградить его от
сложностей взрослой жизни, отодвинуть срок
вступления в самостоятельную жизнь. Кто же
позаботится о больных, об оставшихся без
попечения?..
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|