Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №21/2000

Четвертая тетрадь. Идеи. Судьбы. Времена

Ольга Фадеева

Соседи и родственники

Бартер по-соседски
Дружба дружбой, но по счетам надо платить
Архаика натуральных хозяйств или рынок без денег?
С мешком риса за сто километров: не продать, а обменять
Должность за услуги

Было время, меня исключили из партии, из университета, я работал рабочим на конечной операции: шпиндель делал – сложная работа. Зарабатывал намного больше, чем потом в академическом институте: каждый шпиндель стоил 50 рублей – сумасшедшие деньги по меркам 52-го года; а я шпиндель делал за три дня, вот сосчитайте – да мы телевизор купили с первой зарплаты. Стал делать в два дня – вышло; в один – и запорол. Я иду к мастеру. Он матерится и говорит: этот брак мы показывать не будем. Мне не тебя жалко, я тебя и так оштрафую, мне цех не надо подставлять. Поэтому вот тебе цепочка технологическая. Иди по ней, и чтобы мне шпиндель этот к концу месяца был; как уж ты там договоришься – твое дело. Я пошел в цех заготовок: да бери, вон они валяются. Чем дальше, тем более тонкие и дорогие операции; клянусь внуками, нигде мне не отказали. Были случаи – говорили: приходи завтра или после обеда, но чтобы отказать – такого не было. Они же теряли в заработке, это же их работа. Никто не сказал: плати деньги. Сейчас мне сказали бы: операция стоит столько-то, давай деньги. Правда, сейчас никто и за план не беспокоится, так что никто меня гонять по кругу не стал бы, сняли бы с меня эти 50 рублей, и дело с концом.
Это была братская солидарность, и как же это все быстро развалилось...
Казалось бы, если правы марксисты, в условиях рынка должна расти солидарность работников наемного труда; в худшем случае хотя бы по профессии. На самом деле наши социологи, изучая отношения в нынешних рабочих коллективах, обнаружили солидаризацию двух типов. Либо мы, коллектив такого-то предприятия, вместе с администрацией выступаем единым фронтом против министерства, Ельцина, кого угодно; либо мы, работники наемного труда данного предприятия, – против директора. Но “мы” вовсе не все шахтеры, не все печатники, а именно и только работники данного предприятия.
Одно время казалось, объединились шахтеры. Наш социолог Борис Максимов изучал это и описал целых пять типов этой вот шахтерской солидарности. Этих типов много потому, что солидарность сама не глубокая, не вокруг какой-то цели, а ситуативная.
Помните, шахтеры сидели на горбатом мостике перед Белым домом, касками гремели? Перед этим собралось руководство воинственных независимых профсоюзов, чтобы определить, кто наши противники, а Максимова позвали вести дискуссию. Противников они называли, как водится, козлами. Оказалось, что козлы – решительно все. Первый козел, конечно, президент. Другие профсоюзы, официальные – тоже, даже большие козлы, чем президент, потому раскалывают. Потом министерство. Потом все предприниматели. Потом все региональные начальники. Не осталось ни одной структуры, которую бы они не назвали козлами. Под конец сами удивились: что же это получается, весь мир против шахтеров... Значит, шахтеры могут выступить в качестве запала для всеобщего, всенародного возмущения этим режимом. Вот вам один вариант: солидарность оборонного типа – все кругом враги.
Вторая ситуация: начали увольнять. И что, рабочие объединились, стали чего-то требовать? Да ничего подобного. Те, которых не увольняют, но которые под угрозой, уже чувствуют себя изолированными, как бы заклейменными. Небольшая бригада все же выступила с призывом как-то договариваться, какие-то справедливые правила увольнения выполнять – никто их не поддержал. Производство развалено на отдельные анклавы в рамках одного предприятия; благополучным плевать на неблагополучных, пусть сами выживают. Ну уж, казалось бы, стрессовая ситуация, увольнение, здесь бы и ощутить поддержку товарищей – ничего этого нет.
Третий вариант: у производства есть западный хозяин – американец. Ну, на предприятии он бывает не чаще раза в год, там его представители, менеджеры. Конечно, предприятие гораздо успешнее других, зарплата вовремя, всякие там тысячные – стотысячные штуки продукции отмечаются премиями, по очереди водят рабочих в дорогие рестораны. И результат: все единодушно ненавидят иностранцев, которые эксплуатируют наши рабочие силы, стараются не встречаться глазами, когда этот американец идет по цеху, – ненавидят. Никакой солидарности западного типа, патерналистской. Они-то, чудаки, думали, что здесь та же знакомая модель сработает: хозяин – отец родной, любит рабочих, рабочие любят хозяина, чуть ли не молятся на него – ничего тут не проходит; возникает только российская солидарность против иностранцев.
Никакой солидаризации у нас нет.
Ольга Дудченко и Анна Мытиль изучали, как формируются правила взаимоотношений между работодателями и наемными работниками. Первый вывод: никаких общих правил нет. Какие угодно. Где-то по-старому, по-советски: трудовой коллектив, советы трудового коллектива; где-то по-новому: хозяин все устанавливает как ему заблагорассудится. Второй вывод: нет такого субъекта, персонажа, должности, который был бы заинтересован в установлении неких единых правил таких взаимоотношений. Должен бы директор – он этим не занимается, он целиком на внешних связях: с министерством, с партнерами, кому продает, от кого получает – у него нет времени заниматься внутренней жизнью предприятия. И он никому не может это передоверить, он же хозяин.
Третий вывод: начинают складываться локальные порядки на одном и том же предприятии в зависимости от того, какие отношения складываются у рабочих с мастерами и прочим местным начальством. Межличностные отношения значат гораздо больше, чем любые инструкции, правила, законы, – так было и в советские времена. У мастера на каждого рабочего есть свое досье: сколько раз прогулял, пришел пьяным на работу; пускать в ход весь этот компромат он не будет до тех пор, пока не испортятся личные отношения между ним и этим рабочим. А потом на собрании: да этот Сидоров уже три раза опоздал, четырежды являлся пьяным на работу – гнать его! И что? По закону не возразишь... Значит, по форме правильно, а по существу издевательство. Вот эти самые личные отношения – они и сейчас остаются главными на производстве.
Я бы сказал, глубинно это подпитывается глубоким неуважением и недоверием к государству. Мы его и признаем, и просим его защиты – но и ненавидим, и боимся. Поэтому личные отношения – это одно, а законы “они” там для себя придумывают. Но при случае мы, конечно, можем их использовать в своих интересах.
Некоторые мои коллеги обнаруживают ростки новой солидарности в сфере бизнеса. Например, дефолт: мелкие и средние предприятия пострадали больше всего, и они стали объединяться в клубы. Такие клубы существовали и раньше, заходили туда время от времени просто посидеть; теперь стали ходить туда, чтобы встречаться друг с другом, потому что информация недостоверна, нужна какая-то схема действий. Люди под угрозой финансового краха начинают тяготеть к некоторому объединению. Возникает негативная, “избегательная” солидаризация. Дефолт прекратился, начался даже подъем, а клубы остались, то есть они переходят в некую позитивную фазу уже ради успеха, прочных договоренностей, доверия на рынке. Но, говорят, эта позитивная солидарность слабее, чем была “избегательная”...
Конструктивной, объединяющей солидарности сейчас нет, общество глубоко дезинтегрировано. Солидарность возникает вокруг некой общей идеи – такой идеи тоже нет. Ее предстоит – не выдумать, нет, такие вещи не выдумываются, но извлечь из народной психологии. Мне кажется, такой общенациональной идеей могла бы стать идея справедливости, справедливого устройства жизни.  


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru