Что такое богатство?

Ястребов А. Богатство и бедность: Поэзия и проза денег. М.: Аграф, 1999 (серия “Литературный атлас страстей”)

Эта книга не учебное пособие по вечно актуальному предмету “как стать богатым”. Автор попробовал взглянуть на проблему денег с точки зрения их положения в мировой культуре. Что такое страсть человека к богатству и почему она стала одним из основных мотивов в художественной литературе от античности до наших дней? Почему люди стремятся стать богатыми и в то же время осуждают любовь к деньгам, противопоставляют ей чистую романтическую любовь мужчины и женщины? На этот вечный вопрос нет простого, однозначного ответа. Ястребов предупреждает читателей, что пытается “рассмотреть образ денег как мировоззренческую категорию; как систему на практике доказанных идей и гипотетических представлений о мире; как самостоятельный сюжет, обладающий комплексом специфических характеристик; как завершенное коммуникативное целое, как художественную фабулу, более, чем иные, апеллирующую к жизненному знанию”. Философский уровень подхода к проблеме предопределил и сложность языка книги, делающую ее доступной лишь для профессиональных литературоведов и наиболее продвинутых преподавателей литературы. Такая сложность далеко не всегда оправдана. Например, догадайтесь, кому посвящен следующий пассаж: “Пафос желаний старика исходит из драмы и направлен на путь её обязательного повторения, долженствующего быть более страшным, так как являет собой выстраданное отеческое проклятие; степень желанной репрессивности пропорциональна обманутым ожиданиям” (речь идет о короле Лире). Или что скрывается за следующей фразой: “Человеческий космос свертывается до микроэлемента, удобного в пользовании, но недостаточного для обобщения” (здесь подразумевается, оказывается “специфика самореализации всех персонажей идеологов Достоевского”). И уж совсем загадочно следующее утверждение: “Искомая проектная (?) величина – “Человек – это звучит гордо” – растворяется в полифоническом диапазоне жизненных мотивов, коммуникативная тактика каждого из них – создание семантической паузы в развитии идеи гордого звучания человека”. Перед нами – учение Бахтина о полифонии, доведенное до абсурда.

А вот с утверждением, что “извечная проблема разделения на богатых и бедных” разрешается лишь в “утопическом социуме”, когда с “разрушением общественного антагонизма” “исчезает нищета и вера” и все становятся равны в “желании и возможностях покупать”, я согласен. На месте “разрушенного антагонизма” тотчас возникает новый, и история нашей страны после 1917 года дает этому массу примеров. Коммунистический идеал “от каждого – по способностям, каждому – по потребностям” достигался разве что монахами-аскетами, всю свою жизнь посвятившими Богу и вполне удовлетворявшими свои более чем скромные потребности. Для общества в целом подобная гармония в принципе недостижима, поскольку потребности человека постоянно возрастают. И именно возрастание потребностей, материальных и духовных, в конечном счете двигает прогресс.

Жаль, что в книге ничего не говорится об относительности категорий “богатство” и “бедность” в разные эпохи и в разных странах. Между тем по сравнению с Рокфеллером владелец бензоколонки в Америке может считаться бедняком, но он же выглядит недосягаемым богачом в глазах сезонных рабочих-мексиканцев. А наш соотечественник, отправившийся на уборку урожая во Францию, по возвращении будет иметь достаточно денег, чтобы причислить себя к среднему классу.

Тем не менее попытка Ястребова взяться за столь сложную тему на основе литературного материала заслуживает поддержки. Не вызывает возражений и общий вывод автора: “Необходимость поиска ответов заключена в гуманизации и человека, и денег; в научении людей сопротивляться, казалось бы, абсолютному торжеству бездуховности, разрушать границы, воздвигнутые бренными ценностями, возвышаться над ними, постигать гармонию мира, становиться частью бесконечных смыслов бытия, в котором деньги – одна из удобопревратных категорий. И не более”. Правда, этот принцип по-разному реализуется в западном обществе потребления и в нашем обществе, где основная масса населения по западным меркам пребывает в состоянии нищеты. Ведь немецкий безработный в России смотрится как богач, и его доход оказывается выше, чем у многих представителей нарождающегося российского среднего класса. Люди, вкусившие относительного изобилия материальных благ, начинают иначе относиться к деньгам и богатству. Гораздо большее значение обретает социальный или профессиональный статус и потребление духовной пищи. Вместе с тем для очень многих получение постоянно высоких доходов может превратиться в самоцель. В нашем обществе, где для девяти десятых населения европейские и северо-американские стандарты потребления остаются голубой мечтой, духовные ценности порой замещают отсутствующие материальные.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"