Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №60/1999

Архив

«Как же они узнают, что там было, в прошлом?»

Петрова Н.Г.
Введение в историю. –
М.: Русское слово, 1998

Красивую книжку с картинками (оформление В.Б.Тихомирова) про «Клио и ее чудесную свиту» интересно рассматривать, причем с разных сторон. Вроде бы в ней нет ничего принципиально нового. Достойное продолжение традиции. Мы же помним, как умели рассказывать школьникам В.А.Обручев – о геологии и палеонтологии, журнал «Квант» – о математике, В.Д.Берестов – о той же археологии, занимающей видное место в «свите Клио», еtс. Но то, что «прекрасная научно-популярная повесть» официально рекомендована в качестве учебного пособия, действительно непривычно, и можно согласиться с И.Н.Данилевским: книга Натальи Петровой относится к «учебной литературе нового поколения». Хотя жесткая привязка ее к 5 классу, на мой взгляд, не совсем оправдана. Почему младшие школьники не могут открыть для себя геральдику и генеалогию одновременно с романами Дюма и Вальтера Скотта? Заметьте, что главному герою – «мальчику Кириллу, который попал в историю» – десять лет...

С другой стороны, такая книга сама по себе является ценнейшим источником по новейшей истории и помогает разрешить один из важнейших взрослых споров о том, что происходит с нами сегодня.

Однако по порядку. Книга открывается диалогом мамы – учительницы истории – и сына, который относится к истории пренебрежительно, не признает ее за настоящую науку, такую, как физика или география. «Как же они узна`ют, что там было, в прошлом? Сочиняют, наверное...» «Введение в историю» как раз и становится развернутым иллюстрированным ответом на этот вопрос. Каждая из 10 глав-диалогов (привет от Платона и других славных греков) представляет одну из спутниц Клио, именуемых в вузе скучным термином «вспомогательные исторические дисциплины». Здесь они излагаются в совершенно не скучной, напротив, живой и непринужденной манере. Вот как начинается глава «Сфрагистика». К новогоднему маскараду школьники распределяют роли из «Принца и нищего», Кирилл будет Томом и просит маму :

– Поможешь мне костюм сделать?

– А разве для этого костюма нужно что-нибудь делать? Любая твоя одежда за два месяца становится лохмотьями.

А дальше речь пойдет... Сами догадаетесь о чем, если читали Марка Твена.

Шутки шутками, но источниковедение и вспомогательные дисциплины – это и есть то, что делает историю наукой, а не пустым сочинительством. Чем отличается исследователь от дилетанта (например, политика), рассуждающего на исторические темы? Прежде всего пониманием, что такое источник. Методологическая материя гораздо труднее поддается популяризации, нежели история конкретная: куда пришел какой князь и кого завоевал. И то, что Наталье Петровой это удалось, – большая удача и ее как автора, и всей окружающей школьной среды.

Конечно, при желании (и археологической дотошности) нетрудно было бы откопать в книге кое-какие основания для критики. Сославшись на академика В.Л.Янина, можно указать автору, что создание кириллицы Кириллом и Мефодием – скорее всего все-таки миф. С другой стороны, пока вопрос не решен однозначно в специальной литературе, мы не вправе предъявлять претензий литературе учебной и популярной, которая волей-неволей должна базироваться на наиболее распространенной и устоявшейся точке зрения. Обидно, что главы «Археология» и «Хронология» слишком коротки. Восприятие времени древними – по-моему, благодарная тема. Но как объять необъятное? Не случайно книга заканчивается словами «впереди вас ждут новые, не менее увлекательные путешествия: ведь мы только открыли с вами замечательную книгу под названием «История»... Многоточие в цитируемом источнике. Следовательно, если у книги будет продолжение, то в нем найдется место и для систем социального этикета, и для орденов-медалей, и для такой архиважной проблемы, как критика источников. Здесь как раз и будет уместным вопрос: а почему мы считаем (или не считаем) святого Кирилла создателем всем известной азбуки?

Претензии несколько иного рода – к эпизодам, где автор демонстрирует лояльность к официальной идеологии. Понимаю, что это неизбежно и не может быть поставлено в вину, и идеология проникает в социальные науки даже против воли исследователя, как болотная сырость. Но нельзя давать школьнику задания: «нарисуй свой семейный герб», не оговорив ясно и четко, что у потомка простых крестьян или, например, школьных учителей (то есть у подавляющего большинства) никаких гербов не могло быть по определению. Тем более что в другой главе эта проблема затрагивается, правда, вскользь: «А обычные люди?» «А обычные люди печатей не имели». Стыдливое замалчивание всего того, что связано с социальным расслоением, ничуть не лучше, чем преувеличенное внимание к «классовой борьбе», характерное для старой советской литературы. Некоторые фразы в главе «Хронология» построены таким образом, что читатель-школьник может принять Рождество Христово за событие не легендарно-приблизительное, а точно зафиксированное (как дата восшествия на престол нынешнего японского императора или «я пошел в школу»), более того – Воскресение окажется историческим фактом: «неделя стала называться воскресеньем, поскольку в этот день воскрес из мертвых Иисус Христос». По-моему, в таких случаях не вредно лишний раз оговорить: «согласно соответствующей мифологии». Как это и делается применительно, например, к мифологии римской, которая вела счет лет «от предполагаемого (выделено мною. – И.С.) года основания города».

Но все мои претензии касаются не более чем 1% содержания книги. Это, да простится мне бытовая аналогия, отклеившиеся кое-где уголки обоев, которые можно быстро подклеить (например, при переиздании). Теперь о том, что может рассказать «Введение...» исследователям современного периода нашей (а может быть, не только нашей) истории. Наталья Петрова талантливо и целенаправленно преподносит детям младшего школьного возраста историю как науку. Это популяризация без того нарочитого оглупления, которое стало обязательным в разговоре со взрослыми о любой науке, вообще о любом серьезном предмете. Иначе, мол, нас не поймут. Неужели же взрослые дяди и тети настолько глупее 10-летнего мальчика Кирилла?

В сущности, самый главный цивилизационный вопрос сегодня звучит так: состояние книжного рынка, массового кинематографа, шоу-бизнеса, ТВ – чем определяется? Свободным выбором свободных граждан, которые вчера раскупали стотысячные тиражи Н.Эйдельмана и К.Керама, а теперь вдруг переориентировались на «новохронологическую» ахинею? Или социальным заказом «сверху», суть которого сформулировал в «Школьном обозрении» (№ 2–3) Борис Кагарлицкий: «Чем более дебильное, безграмотное и бестолковое население, тем меньше опасности, что оно сможет воспользоваться своими гражданскими правами»?

Появление книги Н.Г.Петровой в ряду других осмысленных книг для детей, выходящих нормальными (не самиздатовскими) тиражами при официальной поддержке, – факт, свидетельствующий вроде бы в пользу первой гипотезы. Свободный рынок – что хотим, то и издаем. Но в том-то и беда, что между общедоступной детской и взрослой литературами – пропасть, которая с каждой новой подобной книгой становится только глубже и шире. Как будто авторы обращаются не к разным возрастам, а к разным цивилизациям, причем вторая быстро деградирует.

Может быть, разгадка в том, что дети еще не стали электоратом – и можно позволить им баловаться науками?

Мальчик Кирилл подрастет, закончит школу и будет читать книги по истории для взрослых. Радзинского–Фоменко–Носовского.

Илья СМИРНОВ

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"


Рейтинг@Mail.ru