Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №30/1999

Архив
Виталий Найшуль
директор Института
национальной модели экономики

Рынок по-советски

Социализм кончился еще в пятидесятые годы *Экономика распределения и экономика торга *Все на продажу *Хотите купить Ленинскую премию? *Брежневизм как источник наших свобод

Экономика сталинских времен была разделена на два неравных сектора. Сектор производящий, и более всего тяжелой промышленности, работал как единая фабрика, по плану, внутри него деньги вообще никакого значения не имели. Они не определяли доступа ни к заказам, ни к ресурсам. Вы когда-нибудь слышали, чтобы очередная стройка века остановилась из-за нехватки денег? Бетона могло не хватать, вагонов, леса – чего угодно, только не денег.
И был второй сектор, традиционный. Вымороченный. Всему производству потребительских товаров позволяли существовать, но о нем не заботились – ровно настолько, чтобы можно было обеспечивать ресурсами первый сектор и чтобы не прекращалось воспроизводство рабочей силы.
Да, люди получали зарплату, но гораздо важнее, чем деньги, был статус: многоэтажная система пайков и привилегий во многом определяла уровень жизни каждого. Жилье, медицина, место в детском саду, возможность съездить в дом отдыха или санаторий – все это не зависело от денег.
Разница в жизни социальных групп измерялась даже не в разы, а на порядки. В самом низу пирамиды – зеки, там каждый день решалась проблема “выживешь – не выживешь” . Потом крестьяне; они тоже выживали как могли и при первой возможности удирали в город. Мигранты первого поколения: или домработница, или тяжелый непрестижный труд, койка и тумбочка в общежитии. Уборщица в школе и уборщица в министерстве – две принципиально разные группы. А министр и вовсе как будто человек другой породы...
Неписаные законы поведения знали все, то есть система была “окультурена”, освоена и принята людьми.
Но хилый, казалось бы, потребительский рынок и рынок рабочей силы победили социализм. И произошло это давно, еще в середине пятидесятых годов.
Директора государственных предприятий из “солдат хозяйственного фронта”, беспрекословно выполнявших команды своего начальства, превратились в активные субъекты торга. Торговали они поначалу не между собой, что было бы зародышем нормального рынка, а с чиновниками министерств и ведомств. Ведомства торговались с самим центром: Госпланом, Госснабом, Министерством финансов. Те, в свою очередь, торговались с Политбюро за то или иное постановление. И то же самое вниз по вертикали: бригадир “выбивал” у своего начальства инструмент и оборудование взамен на обещание выполнить план; рабочие “выбивали” у бригадира выгодные операции; классный фрезеровщик или инженер грозился уйти, если не дадут квартиру, место в детском саду и так далее.
Классические очертания административный рынок приобрел при Брежневе. Все решалось по формуле: “Если вы хотите, чтобы я сделал то-то и то-то, дайте мне то-то и то-то”. Сложились мощные лоббирующие группировки, им удавалось схватить ресурсов побольше; многие оставались обиженными. В центр пробиться становилось все труднее, там все было “схвачено”. И тогда – как способ выживания – возникли горизонтальные связи. Центр сначала сердился, грозил уголовными санкциями. Но с резким усложнением производства невозможно было все нити удерживать в одних руках; что ж, пусть себе сами выкручиваются.
Сложилась принципиально новая экономическая реальность: бюрократический торг по вертикали плюс горизонтальные связи.
По-моему, до сих пор не оценены по достоинству глубина происшедших тогда перемен и их значение для общества. Именно тогда мы сделали самый крупный шаг от идеологии и практики тоталитарного социалистического государства к рынку – пусть извращенному, особому, но все-таки рынку, на котором все определяют не отношения “командир – солдат”, а отношения купли – продажи, предполагающие взаимную выгоду и определенные права субъектов, вступающих в такого рода сделки. Эти отношения пронизали все общество, практически все сферы его жизни.
В сталинской системе министр, академик, лауреат Ленинской премии были как бы людьми другой породы. Но если такой статус можно купить (не за деньги – за услуги), значит, в принципе его может приобрести каждый. И при Сталине академиком мог быть назначен дурак, и при Брежневе ловкий мошенник мог получить желанное звание, не в этом разница. Первый именно назначался, а второй становился академиком сам, собственными усилиями, не важно, насколько праведными.
Все оказалось выставленным на продажу, абсолютно все – от премий и званий до краденой на фабрике пряжи. И социальная структура начала уплощаться, нижние слои по уровню и образу жизни стали подтягиваться к средним.
Конечно, это был извращенный рынок – бюрократический. Условия торгов были достаточно унизительны для нормального человека. Управлялся рынок административно; некоторое подобие равновесия достигалось исключительно административными методами. Система обязательной прописки препятствовала свободному перетеканию рабочей силы и консервировала регионы трудонедостаточные и трудоизбыточные. Потребительский сектор был прочной стеной отгорожен от производственного; географически, по статусу населенного пункта, тоже создавались разные сегменты рынка со своими ценами, зарплатами и другими особенностями.
В тоталитарном государстве и административно-командной системе все можно дать и все забрать; отношения торга такого не допускают. Как это ни анекдотично звучит, брежневская эпоха была временем расцвета определенного вида прав. Из квартиры никого нельзя выселить. Зарплату можно повысить, но нельзя снизить.
Горизонтальные связи со временем оказались гораздо эффективнее вертикальных: легче договориться между собой, чем через верх пирамиды. Рано или поздно должна была возникнуть крамольная мысль: а зачем тогда нужен Центр? С этого обычно и начинаются серьезные перевороты. Токвиль, например, объясняет конец системы крупного феодального землевладения тем, что помещики перестали играть сколько-нибудь значительную роль в хозяйстве.

“Длина” номенклатурной карьеры в разные периоды советской истории
(среднее число лет работы до занятия первой номенклатурной должности)

до 1953 г.    8
1954–1961   9
1962–1968  11
1969–1973 14
1974–1984 18
1985–1988 23
1989–1991 22

Путь наверх (“вертикальная мобильность”) в советском обществе определялся только решением вышестоящих и контролирующих инстанций. Чем выше – тем жестче отбор и контроль. Кризисы, войны, репрессии освобождали вакантные места; как только наступала хотя бы относительная стабильность, продвижение в элиту резко замедлялось.
Но в советской системе только должность, только административно признанный статус давали все: льготы, привилегии, благосостояние. Замедление карьеры человека с богатыми социальными ресурсами ввергало в депрессию, вызывало мощную фрустрацию.
Одно из объяснений мотивов перестройки: ее устроили “вторые” лица, чтобы стать наконец “первыми”.


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"


Рейтинг@Mail.ru