Битва в стране, где отсутствуют стороны света

К опубликованию “Столетней войны” Иосифа Бродского

Судья: А вы учились этому?
Бродский: Чему?
Судья: Быть поэтом. Вы не пробовали посещать университет, где дают образование, где учат...
Бродский: Я не думал... Я не думал, что этого можно достичь образованием.
Судья: А чем же?
Бродский: Я думаю, что это... от Бога...

(Из допроса на заседании районного суда в Ленинграде 18 февраля 1964 года)

В академическом собрании сочинений Иосифа Бродского особое место займет до сих пор неизвестное – “Столетняя война”.

Машинописный экземпляр с авторской правкой долгие годы сохранялся у Я.Гордина – нынешнего соредактора петербургской “Звезды”. “Столетняя война” увидела свет в юбилейном номере журнала, отметившего свое 75-летие. Ее публикация – событие в нашей культуре. Не исключаю, что в будущем можно будет услышать: “Это было до “Столетней войны”, это было после”.

Хотя на журнальной обложке “Столетняя война” именуется поэмой, в предисловии она относится к жанру “больших стихотворений”, созданному И.Бродским. В отличие от поэм внутренний сюжет здесь преобладает над внешним. Этот внутренний сюжет в данном случае с первых строф убеждает: “Столетняя война” не имеет никакого отношения к подлинной англо-французской войне эпохи позднего средневековья, вообще к каким-либо историческим побоищам. Название ее означает вневременную бесконечность таких побоищ. И одновременно подспудную связь с ними со всеми. Будь то единоборство латников или ядерный поединок.

Единственному герою “большого стихотворения” – всаднику, несущему благую весть о мире, не с кем, однако, ею поделиться. Он, повинуясь приказу, пересекает земное пространство, его странствия заполняют пространство поэтическое.

Кружили вороны, выли шакалы да гиены. “Мелькали склоны, рощи <...> Леса пусты”. Пуста достигнутая всадником крепость. “Нет войска, нет солдат”.

В глухом безбрежном вакууме, где отсутствуют стороны света, гонец продолжает свой все более напрасный поиск, смутно чувствуя то, что доподлинно ведомо поэту. “Нет, смерть была не смерть в сражении том. Была лишь кровь, лишь боль, лишь рев от боли”.

Осязаемые приметы битвы и ратного бытия чередуются с неуловимо мифическими. Все окрашено кровью. Она впиталась в черный грунт, смешалась с грязью. Теряющие всякий смысл странствия всадника оттеняют бессмысленность кровавых битв безотносительно к времени, географической зоне.

Естествен соблазн искать корни “Столетней войны” в самой биографии тогда еще молодого поэта: военное детство, “холодная война” пятидесятых – шестидесятых, Карибский кризис. Такие предположения правомерны. Но вряд ли достаточны. Война у Бродского реальна и запредельна одновременно. Подобно “Аду” в “Божественной комедии” Данте – одному из любимых его произведений. Библейские мотивы и мотивы пушкинские, дававшие себя знать в поэзии раннего Бродского, в “Столетней войне”, будут сопутствовать ему до последних дней.

Можно найти еще какие-то параллели. Назвать громкие имена. Ничто, однако, не должно заслонять органическую самобытность, оригинальность “Столетней войны”. Никто до сей поры так не понимал, не трактовал, не воссоздавал кровавые сражения.

На последней странице этого “большого стихотворения”, варьируясь, дважды повторяется строка об “одной у нас земле”. Первый раз с напутствием: “Ее должны мы чтить, лелеять, прятать...” Второй: “Была у нас – и вот ее не стало”. Следом: “Мы острова – вокруг одна вода”.

“Остров” – сквозной образ, ключ к тайнам войны. Он возникает вместе с появлением гонца и восходит – отмечено Я.Гординым – к провидческим строкам Джона Донна: “Ни один человек не может быть островом, так, чтобы ему хватало самого себя <...> Смерть каждого человека уменьшает меня, ибо я един с человечеством; и потому никогда не посылай узнать, по ком звонит колокол; он звонит по тебе”.

Извечно роковая разобщенность царит надо всем. Катастрофа единичной смерти у поэта ХХ века обретает апокалиптический размах. Уже некому узнавать, по ком звонит колокол. Подобно тому как вестник не находит, кому же сообщить о мире. Да и мирить теперь некого.

И.Бродский сознавал тщетность предостережений. Однако в молодые годы, чуждый самообольщению, написал “Столетнюю войну”. Но в дальнейшем не возвращался к ней, не подвергал окончательной авторедактуре и не публиковал.

Произведение такой поэтической мощи существует независимо от побуждений их создателя. Более того, соприкасаясь с подлинной жизнью, оно исподволь обретает новую энергию, новую силу воздействия.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"